Частный детектив. Выпуск 1
Шрифт:
— Вы имеете в виду комнату Флея на Калиостро–стрит? — уточнил Хедли.
— Да, и шок, перенесенный Гримо, когда он увидел в свете уличного фонаря дважды убитого им брата. Вспомните:
“Только что он был здесь, и тут же его не стало… Возьмите карандаш и бумагу, быстрее! Я скажу вам, кто мой брат…” Он не думал, что кто–нибудь знает о Флее. И попытался объяснить все это дело.
Во–первых, он пытался сказать нам о братьях Хорватах и руднике. Затем перешел к Флею и к тому, что произошло: “Не самоубийство”. Увидев Флея на улице, он больше не пытался представить его смерть самоубийством. “Он не мог использовать веревку” — Флей этого действительно не мог сделать после
Возникло долгое молчание.
— Да, — сказал Хедли, — все ясно, кроме одного. Как насчет изрезанной картины и где нож?
— Нанесение порезов картине было, как я думаю, одним из последних штрихов в этом трюке. Это сделал сам Гримо — он любил такие эффекты. Что касается ножа, то я не знаю. Он был у Гримо где–то здесь, видимо спрятан вместе с зеркалом. Но сейчас в дымоходе его нет. Я думаю, что Дрэймен нашел его вчера и унес…
— Здесь вы не правы, — раздался голос.
Эрнестина Дюмон стояла в дверях и улыбалась. Руки ее были сложены на груди.
— Я слышала все. Вы можете повесить меня, а можете и не вешать. Мне все равно. После стольких лет, проведенных с Шарлем… Нож взяла я. Он нужен мне для других целей.
Она все еще улыбалась и глаза ее гордо блестели. Тут Рэмпол заметил, что в руке у нее — нож, но было уже поздно. Эрнестина Дюмон резко взмахнула рукой…
Доктор Фелл вскочил с места и замер, глядя как ее лицо покрывается мертвенной бледностью.
— Я совершил преступление, Хедли, — произнес он. — Я снова угадал правду.
Перевод С. МИНИНОЙ
Джеймс Чейз
КАРУСЕЛЬ ЗАГАДОК
ГЛАВА I
I
Жаркий июньский день; я сижу в своем кабинете за письменным столом, благодушно относясь ко всему миру и питая иллюзию, что на сей раз и мир вполне лоялен ко мне. Но вот Паула просовывает свою обаятельную головку в дверь и рушит мои слабые надежды.
— Вы должны завершить дело Уингрова, — напоминает она.
Порой я жалею, что втянул в это дело агентство “Юниверсал Сервис” (Девиз: “Какие бы ни были препятствия, мы их одолеем!”). Для пополнения нашей кассы это, пожалуй, и неплохое дело, и если бы кто–то другой разработал принципы решения этого вопроса, к снял бы перед ним шляпу. Но поскольку я сам должен копаться в этой неразберихе, то у меня возникает желание обратиться к психиатру: как я мог вляпаться в такую историю?!
Дело Уингрова — это из тех поручений, которых следовало бы любой ценой избегать, но оно как–то само проскользнуло в наше бюро, сопровождаемое авансом в пятьсот долларов, и именно в тот день, когда я более всего в деньгах нуждался. Паула приняла гонорар и известила, что дело принято нами к производству.
Дочь
У меня не нашлось аргументов убедить его на иные действия. Уингров — человек толстый, старый и противный. Он содержит танцовщицу от Ральфа Банистера, которая проживает в роскошной квартире с террасой, выходящей на Фелман–стрит. Это крупная блондинка, чьи взгляды на жизнь могли бы смутить даже обезьяну. К тому же Уингров деспотичен и эгоистичен. У его жены был роман с шофером, парнем вдвое моложе ее, что явно не прочь поживиться за ее счет. Сын Уингрова лечился от алкоголизма — дезинтоксикации — в одной из частных клиник. Короче говоря, семейная атмосфера никак не становилась мне союзницей убедить дочку вернуться в родное гнездышко. Надо заметить, что я никогда и в глаза не видел его дочери. Насколько я знаю, она слеплена из того же теста, хотя если это и в самом деле так, то, возможно, моя работа будет даже упрощена. По заметкам Паулы, внесенным в досье, девчонка живет с неким Джеффом Бэррэттом, бездельником, известным своими распущенностью и порочностью.
Девчонка — несовершеннолетняя, следовательно, Уингров имеет право вернуть ее в лоно семьи, пользуясь правом отца. Впрочем, Бэррэтт — не из тех, кто за здорово живешь упустит свое, да и девчонка, в свою очередь, станет противиться. В общем, работенка эта довольно канительная, скорее всего, по плечу полиции. Но Уингрову подобный вид рекламы ненавистен. Он прекрасно знает, что если дочку приведет домой полиция, то дело это обязательно просочится в газеты. Вот он и поступил, как многие другие, оказавшись в такой сомнительной истории, то есть подкинул дело мне.
Уже три дня я притворялся, что забыл об этом деле, надеясь, что и Паула запамятовала его. Увы, уловки были тщетны!
— Ну, так как?
Я приоткрыл один глаз, смотря на нее с упреком.
— Дело Уингрова, — повторила она строго и вошла в кабинет.
Я выпрямился:
— Сколько раз должен я вам повторять, что не желаю заниматься этим делом? Возвратите деньги, сообщив, что я очень занят…
— Насколько я понимаю, вы отказываетесь от пятисот долларов?
— Они мне не нужны, если речь идет об этой работе.
— И чем же эта работа разонравилась вам? — спросила она, не утрачивая терпения. — Оно займет у вас не больше часа. По–моему, было бы просто преступлением отказываться от такого дела.
— Ну, если это преступление, тогда я лучше буду преступником. Словом, больше меня по этому вопросу не беспокойте. Отправляйтесь к этому… Уингрову и объясните ему, что мы слишком загружены работой и не имеем возможности заняться…
— Я иногда себя спрашиваю: зачем вы открыли это агентство, — кисло произнесла Паула. — Надеюсь, вы не забыли, что накопилось довольно много счетов, которые следует оплатить к концу месяца. В частности, за эту вот мебель…
Я понял, что если ее вовремя не остановить, она втянет меня в крупные дебаты.
— Ладно, направьте туда Кермэна. Он справится с этой задачей. Не вижу никаких оснований, чтобы только мне следовало возиться с этими грязными делами. Если кто–нибудь посмотрит, как ко мне здесь относятся, то никогда не скажет, что фирма принадлежит мне. Короче говоря, передайте это дело Кермэну.
— Но ведь он обучает искусству вождения мисс Райтер.
— Как?! До сих пор?! Неужели он все еще занят этой мисс Райтер?! Да где же видано, чтобы два полных месяца по шесть часов в день кряду обучать вождению автомобиля! Неужели она такая тупица?