Частный детектив. Выпуск 1
Шрифт:
Несколько секунд я крутил в раздумье свою кружку с пивом. Затем пересек комнату и остановился у портрета Джека Демисея.
— Готов биться об заклад, что эту удочку принес Джефф Бэррэтт.
Макси, как раз пивший из горла бутылки, захлебнулся. Я должен был стукнуть его пару раз по спине, чтобы помочь. Правда, ударил я его несколько сильнее, чем требовалось для этого дела.
— Бэррэтт? — воскликнул он охрипшим голосом, как только к нему вернулся дар речи. — Что это вы говорите?!
— Бэррэтт ненавидит Перелли, как и должен бы тот парень, что пристроил удочку. Бэррэтт проживает как раз напротив
Он перемалывал моя слова жерновами своих мозгов, а затем высказался:
— Это и в самом деле не так уж невероятно.
Мы подали друг другу кружки с пивом.
— Но если вы полагаете, что Грасия так и разгонится выкладывать вам интересные историйки о Бэррэтте, то вы глубоко ошибаетесь, — сказал он уже доверительно. — Как это ни странно, но к нему она весьма расположена.
Наконец–то мои деньги начали приносить мне хоть какой–то доход.
— И все же объясните мне, что такому парню как Бэррэтт, до такой девушки как Грасия?!
— Домовладелец желает, чтобы тут все было пристойно. И вот что получается из этого. По правилам, женщины, приходящие с визитом, обязаны покинуть дом до часа ночи, а если же этого не происходит, то на следующий день подается докладная. Грасия дежурит по ночам через неделю, и вот когда девчонки задерживаются после положенного времени у Бэррэтга, то от нее рапорт не поступает.
— Как же он так ловко устроился, Бэррэтт? Наверное, он платит ей пять долларов за молчание? Ну и я согласен уплатить по таксе!
Макси допил пиво, отряхнул пепел с брюк и поднялся со стула.
— Пора на службу, — сказал он.
— Сядьте и предъявите свой багаж. До сих пор вы мне не сказали ничего такого, что стоило бы десяти долларов.
— А по мне, так вы достаточно получили за свои деньги. Но если прибавите еще десятку, то я вам сообщу нечто такое, что вас огорчит.
— Пятерку.
— Десять.
— Семь пятьдесят.
Столковались мы на восьми. Я вручил ему деньги.
— Она наркоманка, вы понимаете? Бэррэтт достает ей кокаин. Так что тут вам ничего не упадет.
Я на миг задумался и решил, что, пожалуй, он прав, хотя нельзя упустить шанс попытаться.
— Выкладывайте ее адрес.
Полученная прибавка к гонорару заставила его нарушить запрет.
— 247, улица Фелмана; это дом с меблированными комнатами.
Поднимаюсь.
— Рот на замок, Макси. И если вас кто–нибудь спросит, то вы меня никогда не видели.
Макси что–то пробурчал, ударяя себя в грудь, и посмотрел на меня с презрением.
— Что вы обо мне думаете, — сказал он. — Мне–то какой интерес?
Я покинул комнату, оставив его наедине с пивом.
VI
Входная дверь дома 247 на улице Фелман оказалась зажатой между витриной торговца табаком и террасой третьесортного кафе. На медной доске надпись: “Сдаются комнаты для одиноких дам, лиц свободных профессий и административных служащих. Обслуживание не производится. Собаки не допускаются”. Карточка со следами грязных пальцев приколота над дощечкой: “Все занято”.
На террасе кафе четыре круглых одноногих столика, за которыми наблюдает пожилой мужчина с длинным тощим
Я преодолел три каменные ступеньки и оказался возле застекленной двери, на которой красовался номер 247, толкнул дверь и вошел в темный вестибюль, пахнущий молчанием и запустением. На стенке слева замечаю длинный ряд почтовых ящиков. Подхожу и принимаюсь знакомиться со здешними обитателями. Среди трех дюжин имен изрядное количество “Лулу”, “Белл” и “Мими”, что я усомнился, соблюдаются ли в этом доме хоть какие–то правила. На четвертом ящике справа я увидел: “Мисс Грасия Леман, комната 23, этаж II”.
Перила лестницы увиты каким–то плющом. Быстро пробегаю три ступеньки и оказываюсь на первом этаже. Длинный коридор, многочисленные двери, возле которых бутылки молока и газеты. Так как время уже около половины десятого, я прихожу к убеждению, что все эти дамы — служащие или принадлежащие к иным профессиям, проявляли достойное огорчения легкомыслие, если они и в самом деле трудились — впрочем, последнее мне представлялось скорее сомнительной гипотезой.
Я уже было стал подниматься лестницей на второй этаж, как вдруг на верхней площадке показался какой–то невысокого роста тип с жестким лицом. Он был одет во фланелевый костюм цвета ржавчины, белую фетровую шляпу, а на носу темные очки. Заметив меня, он вздрогнул и остановился в нерешительности, как бы решая: вернуться или продолжать свой путь, но мгновение спустя пошел мне навстречу с напускным безразличием на лице.
Я не двигался.
Проходя мимо меня, он почесал большим пальцем небритую щеку. Мне показалось, что за темными стеклами в его глазах мелькнуло беспокойство.
— Собаки не допускаются, а мужчинам входить не дозволено, — произнес я чуть слышно, когда он приблизился к площадке первого этажа.
Он глянул на меня через плечо и остановившись спросил: “Что, что?!”
Я покачал головой.
— Нет, я ничего не говорил.
Я пошел по лестнице, с минуту он смотрел мне вслед, затем неспешно повернулся и исчез.
Второй этаж оказался точной копией первого: бутылки с молоком и газеты. Стараясь неслышно ступать, вглядываюсь в номера на дверях. Отыскиваю комнату 23. Останавливаюсь на миг, обдумывая, с чего начать разговор. Если Макси не соврал, а я склонен ему верить, эта девушка может засвидетельствовать невиновность Перелли. Главное, суметь убедить ее отречься от Бэррэтта.
Я уже приготовился постучать, как вдруг услышал за собой легкое покашливание. Я осторожно взглянул через плечо.
Дверь, как раз напротив моей спины приоткрылась, и я увидел крупную телом рыжеволосую красотку с обольстительными формами, она небрежно опиралась на дверную коробку и слала мне многообещающую улыбку. Халат из зеленого шелка подчеркивал округлость ее бедер. На обнаженных ногах — красивые комнатные туфли. Ее тонкие пальцы, по всей вероятности не изведавшие тяжкого труда, легко касались медно–золотистых волос, а тонкие брови выгибались дугой, посылая мне красноречивый и старый, как сам мир, зов.