Частный визит в Париж
Шрифт:
– Я уже все сказал.
– Что вы делали в субботу после полудня?
– Не ваше дело.
– Вы звонили в субботу Соне?
– С какой стати я ей должен звонить?
– Вы ее разыграли.
– Мне делать больше нечего.
– А что, вы очень заняты?
– Идите-ка вы оба к чертовой матери!
– Вы представились от лица русского…
– Какого еще русского?
– Племянника Арно.
– Я вам уже сказал, куда вам идти.
– Вы знали о съемках, назначенных на субботу?
– Меня не интересуют творческие планы ни Арсена, ни Дорана.
– Ага,
Ксавье дернул дверь на себя, намереваясь захлопнуть ее, но Реми быстро вставил ногу в проем. Посмотрев на детектива, Ксавье привалился плечом к стене и уставился на них не мигая, придерживая, однако, дверь, не позволяя ей раскрыться шире. Реми снова подумал о том, что в квартире кто-то есть.
– Вы знали о том, что съемки на натуре назначены на субботу?
– Ничего я не знал и знать не хочу. Я вам уже сказал, кажется, ясно.
Неуютное, тяжелое молчание висело по обе стороны порога. Реми все же решил еще попробовать.
– У вас есть среди близких друзей женщина, способная сымитировать голос Сони?
Нечто похожее на удивление мелькнуло на лице Ксавье, но он тут же злобно рявкнул:
– А пошли вы на…
Ждать было явно нечего от этого желчного нездорового человека.
– Ну что ж… Можете вы мне дать адрес вашей дочери? Или хотя бы телефон? – закинул напоследок Реми, миролюбиво убирая ногу из дверного проема.
– У меня нет дочери. У меня нет друзей. У меня нет жены, родственников, знакомых – и телефонов тоже ничьих нет. Ясно? Тогда все, аудиенция окончена.
Не дожидаясь ответа, Ксавье шумно захлопнул дверь, едва не треснув Реми по макушке. И почти в ту же минуту женский голос что-то произнес за дверью. Реми прижался к стене так, чтобы его нельзя было увидеть в «глазок», и приплюснул Вадима рядом с собой. Какое-то время не было слышно ничего, как вдруг женский голос закричал:
– Что ты с ним сделал, ничтожество?!
Ответ нельзя было разобрать, «ничтожество» что-то буркнуло, и женский голос тоже сбавил громкость. Голоса за дверью ругались, но слова были невнятны, и, постояв, Реми двинулся к выходу. Вадим следовал за ним.
– А в машине что-нибудь обнаружилось важное? – спросил он уже на улице.
– Представьте себе, ничего. Все обнаруженные отпечатки принадлежат только Арно. Ни его документов, ни одежды, никаких следов, ничего такого, что могло бы указывать на насилие, борьбу, что могло бы дать подсказку… Чертовщина какая-то.
– Как ее нашли-то?
– Припаркована неправильно… Штраф на нее был выписан… – Реми был рассеян. – Вы не узнали, случаем, голос за дверью не Мадлен был?
– Не смогу вам сказать.
– Ладно, попробуем с другого конца зайти. Созвонимся, месье Арсен. Как только будут новости.
– Я вечером у себя, с Максимом. Работать над сценарием будем.
– Что вы о нем думаете?
– История сама по себе очень интересная, перспективная, но что-то конкретное я смогу сказать только тогда, когда сценарий будет готов…
– Вот что значит привычка давать
– Ах, извините… Что я о нем думаю? Ничего. Я его практически не знаю. Симпатичный.
– А фильмы у него хорошие?
– Хорошие. Это что-нибудь меняет?
– Да нет. Как вам кажется, ему можно верить?
– Ему хочется верить, так бы я сказал. Обаятельный, душа нараспашку, очень по-русски… Легкий, беспечный… А вот можно ли ему верить или нет – не возьмусь судить.
– Странно, я привык думать, что режиссеры – тем более знаменитые – специалисты по человеческим душам.
– Странно, а я привык думать, что детективы видят людей насквозь.
– Квиты, – сказал Реми. – Вы едете на студию?
– Еду, – без энтузиазма ответил Вадим, представив все неприятные разговоры, которые его там поджидали.
– Пожалуй, и я с вами. Нужно с вашим киношным народцем побеседовать. Может, кто чего заметил интересного. Некоторые люди, особенно творческие, как вы, месье Арсен, часто обладают удивительной слепотой: они не видят интриг у себя под носом. А какая-нибудь монтажница все видит и все знает…
– Только вы там… поосторожней. У меня, конечно, есть соперники, но это не значит, что их надо подозревать в преступлении! Мы все соперничаем в искусстве… и даже мелкие подножки часто ставим…
– Я полагал, что соперничают действительно в искусстве, а вот подножки ставят – в простой смертной жизни, и к искусству это отношения уже не имеет.
– Конечно, – поспешно согласился Вадим, словно его упрекнули, – разумеется, в жизни. Но это не значит, что надо подозревать…
– Какая муха вас укусила? – рассмеялся Реми. – Боитесь, что я в вашу кухню заберусь? В корзинку с грязным бельем? Не беспокойтесь. Я поспешных выводов не делаю. И чужие секреты не рассказываю. Детектив – как врач, вы перед ним вынуждены обнажаться, это необходимо, хотя неприятно. Но – врачебная тайна гарантирована.
– Ладно, – кисло сказал Вадим. – Поехали.
Глава 10
Максим перебирал свои вещи, размышляя, как ему одеться в гости к Вадиму, и злился на неудачный день. Он взял с собой во Францию совсем мало вещей, собираясь купить кое-что из одежды в Париже, но все пошло наперекосяк с этим странным исчезновением дяди… Вот и сегодня, хотел было прошвырнуться за покупками сразу после библиотеки – опять неудача. «Воспоминания графини З.», которые так и не отыскались на книжных полках у дяди, нашлись в Национальной библиотеке, но книга была ветхой, с ослабленным переплетом и пересохшим клеем, и в ней отсутствовала значительная часть страниц. Он запросил что-нибудь из мемуаров подобного рода; смотрел, перелистывал, выбирал, но не нашел ничего подходящего. Время, однако ж, было потеряно, и сегодня он снова никуда не успевал: ни за покупками, ни прогуляться по городу, по славным знаменитым местам, столь знакомым по литературе, что одни только названия долго и нежно таяли во рту, как драгоценный леденец его детства, выдаваемый ему мамой после обеда.