Часы остановятся в полночь
Шрифт:
– Ты такая хорошенькая, Лика, я тащусь от тебя. Давай любить друг друга?
– Что ты с ней бакланишь? – вспыхнул отвергнутый. – Вали и дело с концом.
– Нет-нет, – воспротивился Митя, – надо по согласию. Лика согласится, она хорошая девочка. Верно, Лика?
Отвергнутому, видимо, не терпелось, он поднял юбку девушке, схватился за бедра, Лика лягнула его. Парню не понравилась строптивость девчонки, он порядком взбесился и ударил ее по щеке.
– Свинья, – презрительно и довольно хладнокровно бросила Лика. –
– Сначала оттрахаем, потом пойдешь на все четыре стороны, – пообещал отвергнутый и расстегнул «молнию» на брюках.
Затрещали ветки, совершенно неожиданно по-явилось еще одно действующее лицо, рявкнувшее:
– Эй, ты! Отпусти девочку.
Мужчина лет тридцати пяти с недоброй физиономией, поставив руки на пояс, вперился в парней бычьими глазами, налитыми кровью. Поскольку ребят было двое, а он один, к тому же никого здесь не дозовешься – далеко, отвергнутый почувствовал перевес в силе и направился к нему:
– Мужик, тебе чего надо? Гуляешь и гуляй. Девочка не против.
– Что, женилка выросла, невтерпеж ее поженить? – хмыкнул мужик. – Я сказал, отпустите девочку и топайте к маме с папой.
– Мужик, ты не понял? Хочешь, сделаем пластическую операцию на твоей роже, хочешь?
Юноша недооценил противную сторону. Мужик одной пятерней цапнул его за лицо, сжал пальцы с такой силой, что отвергнутый беспомощно присел, застонав. В следующую секунду он вскинул вверх руки и повалился навзничь на травку. Митя не успел осмыслить, что произошло, а мужик схватил его за шею, вот теперь он на себе ощутил железную хватку, выдавив:
– Больно… Пусти, урод.
– Это тебе за урода, хамло.
Получив пинка под зад, Митя с протяжным криком «ааа» полетел прямо на кусты, да так и повис на них. Мужчина взял Лику за руку:
– Идем отсюда.
Всю дорогу Лика то оглядывалась, то смотрела на сурового мужчину, не выпускавшего ее руку, забыв поблагодарить своего спасителя.
– Не помяли они тебя? – наконец спросил он.
– Помяли? А, нет, нет. Вы такой сильный…
– Не столько сильный, сколько тренированный. Тебя как зовут?
– Лика. А вас?
– Василий Сергеевич. Давай-ка зайдем в то кафе, – указал он рукой на стекляшку. – Думаю, тебе отойти надо от испуга, поесть пирожных с мороженым.
– Да я, в общем-то, не испугалась, но в кафе пойду. Я люблю пирожные, а вы?
– Как тебе сказать… Наверное, люблю.
– Вы странный. Не уверены, что любите, а что не любите?
– Уверен. Но не всегда.
– А я все про себя знаю. Ой, у меня денег нет, сестра не дает, говорит, я транжира.
– Ничего, у меня найдутся. Идем.
Поджав ноги, Лана с дивана следила за сестрой, а та ходила взад-вперед, как маятник, постоянно поглядывая на часы. Изредка у нее вырывалось:
– Где она может быть! Столько времени прошло… уже сумерки. Я ведь говорила: посмотри
– Придурковатый человек, с большим приветом из дурдома. – Лана в основном помалкивала, однако и у нее закончилось терпение после трех часов ожидания, она не удержалась от упрека: – Не надо было ее посылать. Ты же знаешь: Лике ничего нельзя поручать.
– У нас с тобой было полно дел, которые Лике действительно нельзя поручить. Зря я не дала ей сотовый телефон.
– Еще чего! – фыркнула Лана. – У нее отнимут трубку сразу же, как только она ее достанет. С ней всегда случается то, что не случается с нормальными людьми.
Лора в очередной раз выглянула в окно, а на улице уже сумерки, всплеснув руками, она вновь начала свое хождение по мукам.
– Я все думаю, – произнесла Лана, старшая сестра остановилась и посмотрела на нее, ведь не редкость, когда младшая подает дельные идеи. – Зачем нам знать, нашли ли вонючку? Ты сама говорила, что милиция придет к нам.
– Из-за времени. Мы многое успели сделать.
– Ерунду мы сделали. Найдутся те, кто ничего не знает и выложит милиции, чем промышляла наша тетя вонючка, вместе с ней и мы. А там раскрутят ту же Лику…
– Не найдутся, она не афишировала свои дела.
– А подруги? Вдруг кем-то из них она воспользовалась? С тобой вонючка не делилась, кто числится в ее банде. Давай увезем Лику куда-нибудь?
– Некуда, ты прекрасно это знаешь… Хотя… может, у Макса есть место, где Лике будет хорошо, она же покладистая…
– Ха. Ха. Ха. – Эти «ха», обозначающие смех, прозвучали безнадежно. – Знаешь, чем ты отличаешься от Лики? Возрастом.
– Ты несправедлива.
– Чуть-чуть. Я же максималистка. Как собираешься преподнести нашей сестре, что ей нужно где-то тихо посидеть?
– Скажу, что она нуждается в спокойной обстановке, что ей подошла бы деревушка, временно, конечно.
– Мне жалко деревню. Вернее, ее жителей.
– Господи, откуда в четырнадцать лет берется цинизм?
– От вонючки перешел по наследству, – нашлась Лана.
– М-да, за словом в карман ты не полезешь, – грустно покачала головой Лора.
– Не полезу.
– Пойду на улицу, подожду ее там.
– Я с тобой.
Лана спрыгнула с дивана и захватила шерстяную кофту.
Василий Сергеевич слушал Лику, трещавшую без устали, несмотря на то что рот ее был занят бисквитами и чаем. Она легко находила общий язык со всеми, кто ей нравился и кто слушал, дома-то не поговоришь. Сестры либо отмахиваются от нее, либо не включаются, а излюбленная фраза Ланы на трескотню такая: «Что вижу, то пою», – это она о Лике! Правда, о сестрах она рассказывала с любовью и восторгом, хотя обмолвилась, что обе они немножко зануды. Но и Василий Сергеевич долго не выдержал болтовни, взглянув на часы, затем в окно, сказал: