Часы
Шрифт:
— Н-да, думаю, действительно не позволит.
— Хотелось бы мне знать, как он выглядел, — сказала Джеральдина.
— Что ж. Довольно старый. Под шестьдесят. Чисто выбрит и одет в темно-серый костюм.
Джеральдина покачала головой.
— Звучит ужасно обыкновенно, — сказала она неодобрительно.
— Но мне кажется, — сказал я, — что на самом деле тебе, пока ты все время лежишь и только смотришь в окошко, трудно отличить день ото дня.
— И вовсе не трудно. — Она даже приподнялась от негодования. — Я вам могу рассказать про это утро все. Я могу сказать, когда пришла миссис
— Ты имеешь в виду дневную уборщицу?
— Вот именно. Она ковыляет совсем как краб. У нее есть маленький мальчик. Иногда она берет его с собой, но в тот день его не было. Мисс Пебмарш уходит около десяти. Она работает в школе для слепых. Миссис Краб уходит около двенадцати. Приходит она с пустыми руками, а уходит иногда с небольшим пакетом. Я думаю, это остатки масла или сыра, потому что мисс Пебмарш ничего не видит. В тот день я видела почти все, потому что именно тогда мы немного поссорились с Ингрид, и она со мной не разговаривала. Я учу ее английскому, и она хотела узнать, как сказать «пока мы не встретимся снова». Ей надо было сказать по-немецки. Auf Wiedersehen. [16] Я знаю, потому что однажды была в Швейцарии, и там так говорят. А еще они говорят: Gruss Gott. [17] А по-английски звучит нелепо.
16
До свидания (нем.)
17
Здесь — слава Богу (нем.)
— И что же ты сказала Ингрид?
Джеральдина разразилась долгим мстительным хохотом. Она пыталась ответить, давилась от смеха и наконец все-таки произнесла:
— Я ей сказала, что это будет: «Катись отсюда к чертовой матери!». А она сказала это нашей соседке мисс Балстрод, и та страшно разозлилась. Ингрид все поняла и рассердилась на меня, так что мы помирились только на следующий день перед чаем.
Я принял это к сведению.
— Значит, ты только и делала, что смотрела в бинокль?
Джеральдина кивнула.
— И потому я точно знаю, что мистер Корри через парадную дверь не входил. Наверное, он пришел еще ночью и прятался где-нибудь в прихожей. Как вы думаете, могло так быть?
— Наверное, возможно, — сказал я, — но все-таки маловероятно.
— Да, — сказала Джеральдина, — он бы проголодался, а проситься у мисс Пебмарш к завтраку он бы не стал, раз он от нее прятался.
— И никто не подходил к дому? — спросил я. — Никто вообще? Никаких машин, гостей, разносчиков?
— Зеленщик приходит по понедельникам и вторникам, — сказала Джеральдина. — Молочник приезжает в половине двенадцатого.
Этот ребенок был просто энциклопедией!
— Цветную капусту и прочие мелочи мисс Пебмарш покупает сама. Никого не было, только фургон из прачечной. Из новой прачечной, — добавила она.
— Из новой прачечной?
— Да. Обычно приезжают из «Южных дюн». Тут почти все ею пользуются. А в тот день приезжали
Я еле сдержался, чтобы не выдать волнения. Я не хотел будить ее фантазию.
— Они развозили белье или принимали? — спросил я.
— Развозили, — сказала Джеральдина. — В огромной корзине. Намного больше, чем обычно.
— Ее приняла мисс Пебмарш?
— Нет. Нет, конечно, она уже опять ушла.
— А в какое время они приехали?
— В один час тридцать пять минут, — сказала Джеральдина. — Я записала, — гордо добавила она.
Она наклонилась к маленькому блокноту, открыла и довольно грязным пальчиком ткнула в запись. «Час тридцать пять. Приехала прачечная. Дом номер 19».
— Тебе бы в Скотланд-Ярде работать, — сказал я.
— Разве бывают женщины-сыщики? Я бы поработала. Но не в полиции, конечно. Мне кажется, что женщины-полицейские все какие-то глупые.
— Ты еще не рассказала мне, что было, когда приехала эта прачечная.
— А ничего не было, — сказала Джеральдина. — Вышел водитель, открыл фургон, вынул корзину и потащил ее вокруг дома к черному ходу. Не думаю, чтобы он входил. Наверное, мисс Пебмарш запирает эту дверь, и, наверное, он просто оставил корзину там и вернулся.
— Как он выглядел?
— Обыкновенно, — сказала Джеральдина.
— Вроде меня? — спросил я.
— Ну нет, он намного старше, — сказала Джеральдина, — но я плохо его рассмотрела — он подъехал к дому вон оттуда. — Она показала рукой. — Остановился прямо перед калиткой, хотя на этой стороне стоять ему было нельзя. Но ведь на таких улочках это неважно. А потом, когда он вышел из машины, то наклонился над корзиной. Мне видно было только затылок, а когда шел назад, он вытирал лицо. Наверное, ему стало жарко, пока он тащил такую тяжесть.
— Потом он сразу уехал?
— Да. А почему вам это так интересно?
— Не знаю, — сказал я. — Наверное, потому, что вот он-то и мог увидеть что-нибудь.
Ингрид распахнула дверь. Она катила столик.
— Сейчас мы есть обед, — сказала она, весело кивая головой.
— Умница, — сказала Джеральдина, — я умираю от голода.
Я поднялся.
— Мне пора, — сказал я. — До свидания, Джеральдина.
— До свидания. А как насчет этого? — Она взяла в руки складной нож. — Он ведь не мой. — Голос ее стал задумчивым. — Хотя мне хотелось бы.
— Похоже, что он ничей, правда?
— Вроде клада, да? Невостребованный клад?
— Да, именно, — сказал я. — И тебе лучше его пока взять себе. До тех пор, пока не найдется хозяин. Но не думаю, что он найдется, — сказал я честно.
— Ингрид, дай мне яблоко, — сказала Джеральдина.
— Яблоко?
— Pomme! Apfel! [18]
Она учила Ингрид как умела. На этом я их и оставил.
Глава 26
18
Яблоко! (фр.) Яблоко (нем.)