Часы
Шрифт:
Сунул руку в карман... Мать честная! Нет часов. Туда-сюда - нет часов. Пропали часы.
Что будешь делать?
Сунулся Петька еще раз в карман, глядит - и кармана-то нет. На нитке висел карман, оторвался, наверно, от тяжести. Вокруг посмотрел - пусто. Штанину потряс - и в штанине нет.
Загрустил Петька. Приуныл. К церковной ограде привалился и чуть не заплакал.
"Ах, черт! Ведь надо ж этак".
Отчаянно не везет Петьке на этом свете.
Но не заплакал Петька.
Обратно побежал.
Обратно побежал, да толку мало, - дорогу забыл. Где бежал, не знает. Без оглядки бежал, запутался... Спросить у кого-нибудь надо.
Стоит у ворот детина. Громадного роста. В солдатских галифе. Семечки плюет. Петька к нему:
– Дяденька, а дяденька!
– Чего?
– говорит детина.
– Не знаете, дяденька, где тут чайная "Милан"?
– Нет, - говорит детина.
– Не знаю. Какой "Милан"?
– Да такой. С вывеской.
– С вывеской? А! Ну, тогда знаю.
– Где?
– А тебе зачем?
– Да надо... скажите, дяденька, Христа ради.
– Ну ладно, слушай. Иди все прямо. Понял? Потом налево. Понял? Потом направо. Понял? Потом опять прямо. Потом вбок. Потом набок. Не доходя, упрешься. Понял?
Не понял Петька.
– Как?
– спрашивает.
– Как? Направо, налево, а потом?
Взглянул Петька на детину и сразу догадался:
"Измывается, бродяга!"
Разозлился Петька. Обиделся. Как даст по руке детине - у того все семечки к черту. Побежал Петька.
Бежит и бежит. И сам не знает, куда бежит. По улицам, по переулкам. Через мост какой-то. Обратно.
И вдруг на какую-то улочку выскочил, какую-то дырку в заборе увидел вспомнил: здесь пробегал. Дырку вспомнил.
Идет Петька, под ноги глядит. Часы ищет. Упорно ищет. Во все колеи заглядывает, в рытвины заглядывает, в канавы... Нет часов! Ни в какую. Подобрал кто-нибудь Петькины часики.
Закачался Петя. Очумел. До "Милана" кое-как доплелся и сел на крыльцо. Сел на крыльцо, голову свесил. Жить не хочет.
Сидит Петька, словно пень неподвижный. Злой сидит. Хмурый. Хмуро в землю глядит.
И вдруг - что такое?
Нагнулся Петька, глазам не верит.
Что такое?
Ведь это же узелок с часиками лежит у ступеньки. Ей-богу, лежит. Как миленький лежит узелок.
Задрожал Петька и схватил узелок. И только схватил, выбегает из чайной кучерявый.
– Сидишь?
– говорит.
Испугался Петька.
– Сижу, - говорит. И часики прячет. В дырку прячет, в бывший карман.
– Молодец, - говорит кучерявый.
– Молодец, что дождался. Ценю. Не ожидал я в тебе такой честности.
Вынимает
– На, - говорит, - тебе за такую сознательную честность пончик. Прими, пожалуйста. Специально для тебя гривенник загубил. От чистого сердца.
Взял Петька пончик, понюхал, проглотил незаметно, в себя пришел.
– Ладно, - говорит, - пончик пончиком. А почему вы так долго чаи распивали? А? Я, кажется, не нанимался ждать вас по три часа.
– Ладно, - говорит кучерявый.
– Не сердись. Выпил я всего шесть стаканчиков. Съел булку. А теперь и идти можно. Идем, пожалуйста, шпана ненаглядная.
Подтянул Петька портчонки - пошел.
Идут они быстро. Бодро. Особенно кучерявый. Кучерявый, так тот прямо бежит. И на почки свои внимания не обращает. А Петька украдкой часы куда-то запихал. В заплатку какую-то, что ли... Грустить перестал. Такой человек Петька - неунывающий.
"Все равно, - думает.
– Наплевать. Здесь не вышло, там выйдет. С приюта смоюсь".
Вышли они на широкую Введенскую улицу. С крутым подъемом.
Кучерявый пальцем показал.
– Видишь, - говорит, - на горе стоит дом? Белый. Под зеленой крышей. Тот дом под зеленой крышей и есть приют Клары Цеткин. Пришли, слава богу...
Действительно, дом белый, крыша зеленая. Трубы на крыше. Окна там всякие, ставни - все честь честью. Палисадник даже. В палисаднике тополя пыльные.
Двор. Ограда каменная. Калитка.
Кучерявый в калитку постучался. За оградой пес залаял, цепь зазвенела.
Грустно стало Петьке ужасно. Вздохнул Петька.
"Приют?
– думает.
– Ничего себе приют. Тюрьма какая-то... На замочках все да на ключиках. Отсюда и не смоешься, пожалуй".
Открылось в калитке окошечко маленькое - глазок. Выглянул кто-то в окошечко. Косоглазый кто-то. Не то татарин, не то китаец, не то монгол.
– Кто?
– спрашивает.
– Кто такой стучится?
– Откройте, - говорит кучерявый.
– Не бойтесь. Ничего особенного. Малолетнего вора веду.
Окошко захлопнулось, в скважине ключ заерзал. Распахнулась калитка, косоглазый русским оказался...
– Здравствуйте, - говорит.
– Милости просим. Заходите.
Вошли. Собака бросилась. Лает, язва, рычит.
Цыкнул на нее косоглазый.
– На место, Король!
– Проходите, - говорит, - в контору к заведующему - по лесенке во второй этаж.
Пошли через двор. И сразу кучерявый важности напустил: наган поправил и по-военному зашагал: раз, два, левой!
А Петька идет, озирается. Двор громадный, щебнем по краям усыпан; сквозь щебень крапива, лопух растет, всякая гадость.