Часы

Часы бываютъ двухъ родовъ. Одни часы ходятъ неврно; они знаютъ это и гордятся этимъ. Другіе ходятъ врно, — за исключеніемъ, впрочемъ, тхъ случаевъ, когда вы твердо надетесь на нихъ; тогда и они начнутъ такъ врать, какъ вамъ и въ голову не можетъ прійти подумать о часахъ цивилизованной страны.

Помню, у насъ въ дом былъ будильникъ, который поднималъ насъ зимою на ноги въ три часа, вмсто семи утра. Будильникъ ставился для меня, чтобы мн не опаздывать въ школу. Я наскоро завтракалъ, одвался и выходилъ на улицу, но черезъ нсколько шаговъ останавливался, пораженный тмъ, что вокругъ такъ мертвенно тихо и нигд въ окнахъ, кром нашихъ, нтъ огоньковъ. Одни уличные фонари насмшливо подмигивали мн.

Человкъ,

который въ состояніи провести цлый мсяцъ въ одномъ дом съ такими часами и не дойти въ послдній день этого мсяца до искренняго желанія, по меньшей мр, какъ слдуетъ выругать ихъ, — или большой потатчикъ всякимъ дурнымъ проявленіямъ въ мір или же такъ неискусенъ въ подбор достаточно убдительныхъ ругательныхъ словъ, что самъ сознаетъ всю безполезность тратить на это время.

Завтная мечта часовъ второй категоріи — заставлять васъ опаздывать на поздъ. Съ этой цлью они въ теченіе нсколькихъ недль подъ рядъ будутъ вести себя вполн образцово. Если бы вы случайно открыли хоть малйшую разницу между показаніемъ времени ими и солнцемъ, то скоре заподозрли бы послднее въ неисправности, чмъ свои часы. Вы убждены, что если бы вашимъ часамъ почему-либо пришлось отстать на четверть секунды или уйти впередъ на восьмую долю терціи, то они не вынесутъ такого позора и остановятся навки.

Въ своемъ наивномъ непоколебимомъ довріи къ «испытанной», какъ вамъ кажется, честности часовъ, вы въ одно прекрасное утро собираете вокругъ себя на крыльц или подъзд всю свою семью, цлуете жену и дтей, щекочете своего бэби подъ подбородкомъ, напоминаете служанк не забывать своихъ обязанностей въ ваше отсутствіе, въ послдній разъ обнимаетесь съ женой, потомъ садитесь въ кэбъ, длаете прощальное привтствіе зонтомъ и катите на вокзалъ.

Я во всю свою жизнь не могъ ршить головоломнаго вопроса, что лучше изъ двухъ непріятностей: бжать высуня языкъ мили дв до вокзала и по прибытіи на мсто узнать, что вы явились за три четверти часа до отхода позда, или же въ полномъ душевномъ и тлесномъ спокойствіи итти не спша, останавливаясь то поговорить по душамъ съ встрчнымъ пріятелемъ, то передъ выставкою книжныхъ магазиновъ и затмъ, при вход на платформу имть удовольствіе видть, какъ вашъ поздъ уходитъ передъ самымъ вашимъ носомъ. Что же касается часовъ первой категоріи, т.-е. постоянно врущихъ, то они не такъ зловредны. Вы заводите ихъ въ опредленное время и раза два въ недлю продлываете надъ ними то, что считаете «регулировкою» (хотя скоре можно «урегулировать» поведеніе лондонскаго кота, чмъ такіе часы) вообще, ухаживаете за ними, если не изъ любви къ нимъ, то для очистки собственной совсти отъ всякой отвтственности за ихъ неисправность.

Зная привычку своихъ часовъ къ вольной передач времени, вы на точность ихъ показаній и не надетесь, а потому и не рискуете никакими разочарованіями. Вы спрашиваете служанку, который часъ, и она заглядываетъ въ столовую, сообщаетъ, что теперь четверть третьяго.

Но этотъ отвтъ не вводить насъ въ заблужденіе. Вы знаете, что въ дйствительности должно быть время между девятью и десятью вечера, при чемъ припоминаете, какъ интересную подробность, что четыре часа тому назадъ часы были только на сорокъ минутъ впередъ, и восхищаетесь ихъ энергичнымъ передовымъ движеніемъ за этотъ промежутокъ времени.

У меня самого были часы, которые въ смысл независимости и непослдовательности дйствій положительно побивали міровой рекордъ. Въ качеств измрителя времени они никуда не годились, зато съ философской точки зрнія представляли очень интересное явленіе, свидтельствуя, что прихотливость свойственна не однимъ одушевленнымъ предметамъ.

Одинъ знакомый говорилъ мн, что у него есть часы, которые только одному ему и могутъ служить, потому что только

онъ въ состояніи понять ихъ. Онъ уврялъ, что это очень хорошіе часы, достойные полнаго доврія; необходимо только тщательно изучить ихъ особенности, которыя были строго систематизированы.

— Напримръ, когда они бьютъ пятнадцать, это значить что четверть восьмого, — пояснялъ онъ. — Но человкъ, не знакомый съ ними, легко можетъ быть введенъ въ заблужденіе.

Разумется, я вполн соглашался съ тмъ, что дйствительно только близкое знакомство съ этими часами могло гарантировать людей отъ большихъ недоразумній.

Главная же прелесть моихъ часовъ заключалась въ ихъ крайней измнчивости. Они руководствовались не какою-либо системою, а лишь минутными настроеніями. Одинъ день они убгали впередъ съ такою поспшностью, что къ вечеру оставляли за собою своихъ товарищей часовъ на десять, а на другой день, очевидно, уставъ отъ вчерашнихъ подвиговъ, изъ четырехъ часовъ теряли два, потомъ внезапно останавливались, затмъ, постоявъ часиковъ пять-шесть, съ новыми силами принимались стремиться опять впередъ.

Но, опасаясь, какъ бы меня не заподозрили въ преувеличеніи, лучше не стану выдавать всхъ тайнъ этихъ часовъ. Крайне непріятно встрчать недовріе, когда стараешься придерживаться только правды: вдь именно это обыкновенно и подбиваетъ насъ на самыя фантастическія преувеличенія, чтобы доказать разницу между правдою и ложью. Положимъ, я лично никогда не поддавался этому соблазну: мшала твердость, внушенныхъ мн въ дтств правилъ. Сначала будешь преувеличивать съ досады, а потомъ это войдетъ ужъ въ привычку.

Привычка эта очень некрасива. Въ прежнія времена, когда къ преувеличеніямъ прибгали только поэты да торговцы готовымъ платьемъ, въ этомъ было нчто особенное, пожалуй, даже возвышенное; люди, оказывавшіеся способными скоре переоцнивать, чмъ недооцнивать достоинства чего-нибудь, пользовались уваженіемъ. Теперь не то. Теперь преувеличеніе вошло въ нашъ обиходъ и не оставляетъ ужъ особой привилегіи, а сдлалось, такъ оказать, общимъ достояніемъ, въ качеств одного изъ наиболе полезныхъ орудій въ борьб за существованіе.

Весь міръ вдался въ преувеличенія. Вс его показанія преувеличены, начиная съ количества ежегодно продаваемыхъ велосипедовъ и кончая числомъ ежегодно обращаемыхъ въ христіанство дикарей, привлекаемыхъ надеждою на спасеніе души, а, главное, на обильное угощеніе водкой. Преувеличеніе является основою нашей торговли и политическаго существованія, фундаментомъ нашей общественности и главнымъ подспорьемъ нашего искусства во всхъ его видахъ.

Будучи еще въ школ, мы преувеличиваемъ свои отмтки, драки съ товарищами и долги отцовъ. Ставъ взрослыми, мы преувеличиваемъ свои чувства, дла, доходы, — конечно, только не предъ сборщикомъ налоговъ, которому преувеличиваемъ свои расходы: преувеличиваемъ свои не только хорошія, но и дурныя качества, если это нужно хотя бы для того, чтобы не мозолить глазъ другимъ своею относительною чистотою; бываетъ что съ этой цлью самый порядочный человкъ притворяется отъявленнымъ негодяемъ.

Мы такъ низко опустились, что все свое существованіе основываемъ на преувеличеніяхъ, т.-е., собственно говоря, на лжи. Это мы называемъ «сохраненіемъ видимости», и мн кажется, что не могло быть придумано боле горькой фразы для обрисовки нашей безразсудности.

Имемъ сто фунтовъ годового дохода, а увряемъ, что имемъ двсти. Когда мы имемъ пятьсотъ фунтовъ дохода, то кричимъ, что у насъ тысяча, и тогда «общество», состоящее изъ нсколькихъ лицъ, въ томъ числ двухъ трамвайныхъ знакомыхъ, вритъ, что мы должны имть, по крайней мр, семьсотъ фунтовъ дохода или хотя на такую же сумму долговъ. Правду знаютъ только лавочники, находящіеся въ особомъ соглашеніи съ нашей прислугой.