"Чатос" идут в атаку
Шрифт:
— Для такого налета лучше всего ненастная погода… Штерн встал со стула и подошел к Сенаторову. Брови на его суровом лице сдвинулись.
— А если будет ясно?
— При всех условиях эскадрилья выполнит задание! — отчеканил Сенаторов. / Штерн, задумавшись, прошелся по комнате.
— После возвращения из Памплоны сколько вам потребуется времени для подготовки ко второму вылету?
— Смотря куда…
— На Сарагосу.
— Не более двух часов.
— Вы знаете, где расположены в Сарагосе казармы и пороховой
— Конечно.
— Итак, во втором вылете вы наносите удары по этим объектам. Но с вами пойдут еще двадцать экипажей, которые по приказу генерала Сиснероса перебрасываются на Лериду с Центрального фронта. Всего в налет на Са-рагосу пойдут тридцать шесть экипажей. Вы — лидер.
— Все понятно.
— Оба задания очень сложные.
— Мы на войне, товарищ генерал.
С рассвета над аэродромом Лерида висели тяжельнЯ облака. Внизу стлался туман. Готовые к вылету экипажи шестнадцати скоростных бомбардировщиков выстроились у флагманской машины.
— Если через час погода не улучшится, будем взлетать. Сбор за облаками, — предупредил летчиков Сенаторов.
Вчера, разрабатывая план налета, Сиснерос и Птухин пришли к решению, что лучше всего нанести удар рано утром, пока части фашистской дивизии не разойдутся по учебным полям и полигонам. «Ни в коем случае не опоздай с вылетом», — предупредил на прощание Сенаторова Евгений Саввич.
Погода не улучшилась, только немного рассеялся туман. Экипажи заняли места в кабинах бомбардировщиков.
И вот ровно заработали двигатели.
— Экипаж, внимание, взлетаю!
Рванувшись с места, флагманский бомбардировщик иропал в серой мгле. Вслед за комэском с минутным интервалом друг за другом взлетели остальные.
Только на высоте три километра Сенаторов вывел СБ к чистому небу. Под бомбардировщиком громоздились облака. Ожидая ведомых, он положил самолет в вираж. Одна за другой серебристые машины выходили на петлю сбора. Когда последний самолет занял место в строю, флагман лег курсом к перевалу Сомпорт — поворотному пункту к Памплоне.
Через двадцать минут полета над строем эскадрильи появились редкие облака, а затем небо стало затягиваться плотным белым покрывалом. Самолеты шли теперь между двумя слоями облаков.
— Только этого нам не хватало, — обеспокоенно проговорил Сенаторов. — Штурман, уверен, что не залетим во Францию?
Они уже подходили к Пиренеям. Душкин не отвечал.
— Чего молчишь, Иван?
— Кажется, наше правое крыло находится над французской территорией.
— Все шутишь?
— Пускай шутят в Памплоне фашисты. А лучше пусть молятся. Выйдем мы точно, не беспокойся, командир.
— А я-то надеялся увидеть кусочек Франции. Проклятые облака! — откликнулся стрелок Мирек.
— Доворот влево десять градусов! Так держать! Идем над главным хребтом Пиренеев, — уверенно произнес Душкин. Прошло еще несколько минут. И вот:
— Разворот влево девяносто
— Спокойнее. Курс норд-вест двести семьдесят градусов. Через десять минут с этим же курсом пробивай облачность.
— Интересно, командир, что сейчас в Памплоне? — раздался голос Мирека.
— Мне дали план военного городка и распорядок дня. Если верить этому распорядку, то там заканчивается завтрак.
— А зенитчики? Позавтракали уже? — не унимался Мирек.
— Насчет зенитчиков сейчас узнаем…
— Снижайся, Александр!
Самолет идет в густых облаках, в кабине темно.
— Через три минуты Памплона. Открываю люки.
— Две минуты. Высота девятьсот… — Одна минута. Высота шестьсот…
— Под нами цель! Высота четыреста!
Едва Душкин произнес последние слова, как самолет оказался под нижней кромкой облаков. Внизу виднелись здания казарм.
— На боевом. Бросаю с ходу!
Слева, на асфальтированном плацу, видны были построенные батальоны фашистских солдат.
— Влево три градуса! — крикнул Душкин.
Сенаторов нацелил бомбардировщик на кирпичного цвета водокачку, стоявшую в створе плаца. «За ней столовая и казарма», — всплыл в памяти план городка.
— Сброс!
Взрывы накрыли столовую. Обрушилась казарма. В дыму и пламени мелькали мечущиеся фигурки «рекете».
Все круче и круче вираж. Самолет идет над Пампло-ной. Но оставшиеся на борту бомбы предназначены не городу — они упадут на тех, кто готовился сеять смерть в городах и селах Испании.
— На боевом!
Последними из облаков выходят СБ Зотова, Болина, Плешивцева и Дояра. Круг замкнут. Внизу артиллерийский парк.
— Сброс!
Вновь облегченная машина взмывает к облакам. Ко-мэск с трудом удерживает ее на курсе. Все машины эскадрильи сбросили первую серию бомб. Пылают склады, разрушена водокачка, горят артиллерийский и автомобильный парки. Еще одна казарма, объятая дымом и пламенем, разваливается на куски. Мечутся в панике застигнутые врасплох фашисты.
Освободившись от бомб, шестнадцать скоростных бомбардировщиков опустились еще ниже. С высоты двести метров стрелки и штурманы огнем бортовых пулеметов секут фашистов. Но уже опомнились зенитчики. Над военным городком море огня.
— Штурман, курс отхода!
— Разворот влево десять градусов.
Прижимаясь к южным отрогам Пиренеев, «катюши» отошли от цели и вскоре пропали из виду…
На Лериде их ожидал Птухин, приехавший для организации совместного вылета на Сарагосу.
— Сколько жить буду, не забуду этот полет, — только и проговорил Сенаторов вместо уставного доклада.
А через два часа Александр Сенаторов уже вел группу скоростных бомбардировщиков к Сарагосе. Крылом к крылу с его эскадрильей летели еще две эскадрильи «катюш», ведомые летчиками-испанцами.