Чайка

Норрис Кэтлин

Жуанита угощала его в темной столовой, как любезная хозяйка, и отдавала какие-то распоряжения по-испански входившим и выходившим женщинам.

Когда на обшитой старыми испанскими кружевами белоснежной скатерти была, наконец, расставлена перед гостем целая коллекция сыров, тяжеловесного печенья, фруктов, варений, солений и виноград с ранчо, Жуанита снова вернулась к прежней теме.

Голос ее казался изменившимся: в нем звучала какая-то новая решительность.

– Я должна забыть, что я – Жуанита Эспиноза с ранчо де-Лос-Амигос и уйти в свет без имени,

одна. Но когда-нибудь… когда-нибудь я вернусь и куплю это ранчо, кто бы ни владел им тогда, и снова буду здесь жить.

– Вот это славно! – одобрил, улыбаясь, Кент. И добавил: – Еще один вопрос. Вы действительно уверены, что лучше не называть мне имени человека, которого вы хотите отыскать?

– Не сейчас. – Она колебалась. – Мать повторила несколько раз, что я должна держать его втайне от всех.

Они больше не касались этого. Кент видел, что Жуанита стала бодрее, что он помог ей немного воспрянуть духом, и когда он, простясь, вскакивал на свой велосипед, она сказала ему почти весело:

– Мы с вами, надеюсь, скоро увидимся. И смотрите – не забудьте при встрече сделать вид, что мы незнакомы!

ГЛАВА V

– Мистер Фергюсон! Мисс Эспиноза! Я надеюсь, что мисс Эспиноза будет моей заместительницей, – сказала приветливо Анна Руссель.

Они находились в красиво обставленном кабинете в доме Чэттертона в Сан-Матео. Анна объясняла Жуаните, в чем будут состоять ее обязанности. Жуанита церемонно поздоровалась с личным секретарем мистера Чэттертона, словно видела его в первый раз.

– Эспиноза, – заметил Кент, усаживаясь в кресло рядом с ними, – одно ваше имя доказывает, что вы знаете испанский язык как нельзя лучше.

Жуанита уже три дня жила в огромном доме Чэттертонов, но это была ее первая встреча с Кентом. При виде красивого смуглого лица, знакомой улыбки, ее подавленное тоской по дому сердце рванулось ему навстречу, но она старалась ничем не выдать себя. Кент только что возвратился из Сан-Франциско вместе с мистером Чэттертоном. Приезд хозяйки дома ожидался в ближайшие дни.

– Вы рады? – нашел случай шепнуть Кент Жуаните, когда Анна Руссель, стоя спиной к ним, говорила по телефону.

– Довольна, конечно. – Отвечала так же тихо Жуанита, с некоторой сдержанностью. – Не знаю только, окажусь ли я пригодной.

Он ободряюще улыбнулся ей, потолковал с мисс Руссель о каких-то делах и ушел, приветливо кивнув обеим.

– Он – секретарь мистера Чэттертона, – затрещала Анна, едва за ним закрылась дверь. – Милейший человек! Я догадываюсь… – Анна было заколебалась, но продолжила, – я догадываюсь по некоторым намекам, что он в ссоре со своими родными. Но чувствую, что он – джентльмен. И он дельный человек, несмотря на то, что… – она пожала плечами, – он в тридцать лет только личный секретарь мистера Чэттертона и собственно не имеет будущности. Он был уже актером, журналистом, один Бог знает, кем он только не был!

– Вы находите его красивым? – спросила Жуанита несмело.

– Нахожу ли я его красивым?! Да я, пожалуй, никогда не встречала человека

красивее его! – Анна была удивлена, почти возмущена таким вопросом. – А вам разве он не понравился?

– Не знаю… я об этом не думала.

– Ну, – заверила ее Анна, – а другие женщины думают! Они все с ума сходят по нему.

Жуанита продолжала старательно знакомиться со счетами, чековыми книжками, списками гостей, корреспонденцией. Но последние слова Анны не выходили у нее из головы. Она досадовала на Анну за то, что та сказала их. Теперь день испорчен.

Дни, вообще, казались ей теперь ужасно долгими и странными. Ей было ново и непривычно, что теперь она должна быть занята исключительно нуждами, требованиями, развлечениями других, чужих людей. Первое время ей было трудно, и она чувствовала себя такой одинокой. Но, к счастью, девушка была слишком занята, чтобы разбираться в собственных переживаниях.

Анна Руссель усердно ее наставляла. Жуанита понравилась ей с первого дня. Она была уверена, что миссис Чэттертон найдет эту девочку подходящей для роли компаньонки. Одно только было нехорошо: Жуанита – слишком молода. А в доме находился Билли Чэттертон, единственный сын, двадцати одного года.

«Впрочем, – думала мисс Руссель, которая в свои двадцать восемь лет была счастлива, что выходит замуж за пожилого вдовца-миссионера; – ведь, не приставал же Билли никогда ко мне! Напрасные страхи!» И она продолжала наставлять Жуаниту и уповать, что миссис Чэттертон одобрит ее выбор.

Жуанита вначале немного растерялась в этом большом доме, где одной прислуги было человек десять, не считая шофера, садовников, подметальщиков дорожек, сторожей и т. п.

В доме находились: экономка, повар, кондитер, лакеи, горничная, прачка, два дворецких. Только свою старшую горничную миссис Чэттертон увезла с собою.

И все же еще много дел выпало и на долю Жуаниты. Ее обязанности, включавшие наряду с выполнением поручений, ведением корреспонденции, переговорами по телефону и такие вещи, как, например, расставлять цветы в вазах или замещать любого из перечисленных служащих, если возникает необходимость, требовали немало ловкости и дипломатических способностей.

– Главное, – серьезно предупредила ее Анна, – никогда не раздражать миссис Чэттертон. Никогда!

– А он, – спокойно указала Жуанита на прекрасный портрет хозяина дома, – он никогда ее не раздражает?

– Он ее обожает! – возразила Анна. – Как и все, впрочем!

– Но он мог бы быть ее отцом! – настаивала Жуанита. В доме было множество фотографий хозяйки дома, портретов во весь рост, и Жуанита, еще не зная ее, могла составить себе представление о ее молодости и красоте. «Серьезное, гордое лицо, темные глаза, изящная фигура, чудные руки, плечи, шея. И головокружительные туалеты», – думала Жуанита, обозревая один портрет за другим.

В лице этой женщины была решительность, независимость и наряду с этим невыразимо женственное очарование. И этот чопорный, важный шестидесятилетний старик, страстный любитель бриджа – ее муж!