Чайная роза

Доннелли Дженнифер

Они возились в темноте, застегивая пуговицы и оправляя одежду. «Вот так всегда, думал Джо. — Долго еще нам украдкой обмениваться поцелуями в грязных переулках или на берегу реки?»

Фиона ломала голову, пытаясь придумать причину опоздания. Обратный путь до Монтегью-стрит они проделали бегом.

— Ну вот, тебя еще не успели хватиться, — сказал Джо, целуя ее на крыльце.

— Надеюсь. По крайней мере, отца нет дома. До завтра. — Фиона хотела уйти, но обернулась, чтобы посмотреть на Джо в последний раз. Он стоял и ждал, когда за ней закроется дверь.

— Двенадцать и шесть, —

напомнила Фиона.

Джо улыбнулся в ответ:

— Ага, моя радость. Двенадцать и шесть.

Глава пятая

Кейт Финнеган посмотрела на лежавшую перед ней груду белья и застонала. Простыни, скатерти, салфетки, блузки, тонкие ночные рубашки, лифчики, нижние юбки… Потребуется немалое искусство, чтобы рассортировать это добро и положить его в корзину. И как тащить такую тяжесть домой на плече?

— Лилли, скажи своей хозяйке, что за такую кучу ей придется заплатить вдвое! — крикнула она из чулана миссис Брэнстон.

В чулан заглянула жилистая рыжая ирландка, работавшая у миссис Брэнстон горничной.

— Конечно скажу, миссис Финнеган, но дай вам Бог удачи. Вы же знаете, какая она прижимистая. Зимой снегу не выпросишь. Не выпьете чаю перед уходом?

— Я бы с удовольствием, но не хочу причинять лишние хлопоты.

— Пустяки, — весело ответила девушка. — Хозяйка ушла на Оксфорд-стрит за покупками. И теперь не вернется целую вечность.

— Тогда ставь чайник, детка.

Закончив укладывать белье, Кейт села за кухонный стол. Лилли заварила чай и поставила на стол тарелку с печеньем. Они разговаривали, пока чайник не опустел. Кейт рассказывала о детях, а Лилли — о своем молодом человеке. Его звали Мэтт, и он работал докером.

— Вы часто видитесь? — спросила Кейт. — Ты целый день здесь, а он — на реке…

— Ага, миссис Финнеган. В последнее время он от меня не отходит. Все из-за этих убийств. Забегает утром по дороге на работу, а вечером приходит снова. Сказать вам по правде, я ужасно рада. Боюсь выбираться из дома после наступления темноты.

— Я тебя не осуждаю. Жуть берет, когда думаешь об этих женщинах, которым приходится выходить на улицу, правда? Но Падди говорит, что они все равно выходят.

— У них нет выбора. Если они бросят свое ремесло, то умрут с голоду.

— В воскресенье отец Диген говорил об этих убийствах, — сказала Кейт. — Мол, смерть — это наказание за грех, и все тут. Я помалкивала — как-никак он священник, — но мне жаль этих женщин. Честное слово. Я иногда вижу их. Все они пьяные, опустившиеся, кричат, ругаются, но вряд ли кто-нибудь из них сам выбрал такую жизнь. Они занялись этим, потому что пили или попали в беду.

— Слышали бы вы, что говорит о них миссис Брэнстон! — злобно ответила Лилли. — Называет этих бедолаг служанками сатаны. Думает, что они заслужили такую смерть. Ей легко говорить. Живет в уютном доме, где денег куры не клюют. — Лилли сделала глоток чая и немного остыла. — Что толку сердиться на хозяйку? Как говорила моя бабушка, осуждает других только тот, кто может себе это позволить… Честно говоря, миссис Финнеган, меня волнуют не столько убийства, сколько то, что происходит на пристанях.

— Я

тебя понимаю.

— Я знаю, они поступают правильно, но если дело дойдет до стачки, одному богу известно, когда мы с Мэттом сможем пожениться, — тревожно сказала Лилли. — Может быть, через год.

Кейт похлопала ее по руке:

— Не волнуйся, детка, этого не случится. А если и случится, тоже невелика беда. Твой Мэтт — хороший парень. Его стоит ждать.

Как говорится, чужую беду руками разведу… При мысли о стачке Кейт ощущала холодок под ложечкой. Падди говорил, что без стачки не обойтись; весь вопрос в том, когда она начнется. На прошлой неделе Кейт сидела с карандашом и бумагой и пыталась вычислить, сколько они протянут, если Падди останется без жалованья. Несколько дней. В лучшем случае неделю.

Обычно он получал около двадцати шести шиллингов за шестидесятичасовую рабочую неделю. Во время аврала немного больше, в затишье — немного меньше. Кроме того, он часто приносил еще три шиллинга, подрабатывая ночным сторожем, смоля ящики или сгребая в кучи чайные листья. В общей сложности это составляло около двадцати девяти шиллингов. Два шиллинга Падди оставлял себе на пиво, табак и газеты, еще один — на уплату профсоюзных взносов, а остальное отдавал Кейт, которой предстояло растянуть эти деньги на всю неделю, бесконечную, как Шотландский тракт.

Она добавляла к жалованью мужа заработок прачки, за вычетом расходов на мыло и крахмал составлявший четыре шиллинга. Еще пять шиллингов Родди платил за жилье и кормежку. Чарли зарабатывал одиннадцать шиллингов, Фиона — семь. За вычетом того, что Чарли оставлял себе на пиво и развлечения с дружками, а Фиона — на собственный магазин, это составляло еще пятнадцать. Итого два фунта десять шиллингов плюс-минус один. В еженедельные расходы входили восемнадцать шиллингов, которые приходилось платить за жилье. Домик был очень симпатичный; многие семьи снимали только один этаж за восемь-десять шиллингов. Но дом был теплый, сухой, без клопов, а Кейт не сомневалась, что теснота себя не оправдывает: то, что сэкономишь на квартирной плате, уйдет на врачей и нетрудоспособность по болезни. Плюс уголь. Летом он стоил шиллинг, но зимой будет два. Керосин для лампы — еще шесть пенсов.

Оставался фунт и девять. Все это уходило на еду, причем не слишком шикарную. На покупку мяса, рыбы, картошки, фруктов и овощей, муки, хлеба, овсянки, нутряного сала, молока, яиц, чая, сахара, масла, джема и патоки, необходимых для трехразового питания шести человек (не считая грудного ребенка), Кейт отводила двадцать шиллингов. Шиллинг откладывался на похороны, еще один — на одежду. У Кейт была копилка, куда она всеми правдами и неправдами раз в неделю опускала шиллинг на непредвиденный ремонт одежды или обуви и два — на случай стачки. Она завела этот порядок два месяца назад и теперь откладывала деньги каждую неделю, не стыдясь экономить на еде. На все остальные расходы оставалось не более четырех шиллингов. Сюда входили оплата счетов врача, траты на гуталин, сухари, мятные лепешки, спички, иголки с нитками, воротнички, мыло, тоник, марки и крем для рук. Часто к очередной субботе у них оставалось всего несколько пенни.