Чайная

Шэ Лао

Ван Лифа тоже кланяется. Вошедшие в растерянности

Сунь. В чем дело? Вот уже несколько лет республика, а вы кланяетесь, как при маньчжурах! Разучились приветствовать по-китайски?

Сун. Это потому, что вы в серых халатах. Сразу вспомнилось прошлое.

Ван. И мне тоже. И потом, прежние поклоны куда красивее.

У (хохочет). Я вижу, Сун Эръе, ты не у дел, а наши серые халаты сослужили нам добрую службу. (Увидев Чан Сые.) Уж не Чан Сые ли это?

Чан. Да-да! Глаз у тебя

верный! В год усюй я здесь сказал, что Великому Цинскому государству скоро конец, так вы схватили меня и упекли на год в тюрьму! Сунь. Хорошая у тебя память! Как поживаешь? Чан. Вашими заботами! Вышел из тюрьмы, а тут как раз наступил год гэньцзы [7] , началось движение в поддержку Цинов против иностранцев. Я присоединился к ихэтуаням [8] , воевал против иностранцев. Воевали, воевали, а Цины все равно погибли! Туда им и дорога! Я хоть и маньчжур, но люблю справедливость! А что сейчас? Каждый день с трех часов ночи до десяти утра хожу с коромыслом по городу, пока не распродам овощи. Трудом своим зарабатываю на жизнь и чувствую, что сил прибавилось. И если чужеземцы снова двинут против нас войска, я, Чан, в любую минуту готов сразиться с ними. Я – маньчжур, а маньчжур – тот же китаец! Что вы скажете на это?

[7] Год гэньцзы – 1900 год.

[8] Ихэтуань – дружина повстанцев 1900 года.

У. Живем как живется! Был император – служили императору, пришел Юань Шикай – служили ему, а теперь… Что скажешь, Сунь Эньцзы?

Сунь. Кто кормит, тому и служим!

Чан. И чужеземцам готовы служить, если накормят?

Сун. Пойдем-ка отсюда!

У. Я так скажу тебе, Чан Сые. Иностранцы – великая сила! Пушки – заморские. Ружья – тоже. А без них не повоюешь.

Сун. Да, это верно! Ну, Сые, пошли!

Чан. До свиданья, господа! Желаю вам повышения по службе и богатства! (Уходит вместе с Сун Эръе.)

Сунь. Ну и стервец!

Ван (наливает чай). Чан Сые всегда такой, упрямый, несговорчивый! Не обращайте внимания. Выпейте лучше чайку, только что заварил.

Сунь. А кто твои постояльцы?

Ван. Студенты по большей части да еще и несколько знакомых. У меня есть регистрационная книга, в любую минуту могу доложить в департамент полиции. Показать?

У. Нам людей надо смотреть, а не книгу.

Ван. Стоит ли! Гарантирую, что все это – люди надежные!

Сунь. А почему ты предпочитаешь студентов? Они что, такие уж честные?

Ван. Они – самые надежные. Ежемесячно вносят плату. У кого денег нет, тот в институт не пойдет. А чиновника сегодня повысят, завтра понизят, торговец – сегодня открыл лавку, завтра закрыл. Видите, какой у меня расчет!

Сунь. А верно ты рассуждаешь! Сейчас даже нам приходится добывать на пропитание!

У. Да, именно потому мы и стараемся кого-нибудь взять, чтоб хоть немного подработать.

Сунь. Разумеется, того, кто провинился, прочих отпускаем.

Ну, давай посмотрим, кто там у тебя?

Ван. Господа! Господа! Не беспокойтесь! У меня народ надежный!

Сунь. Пойми ты! Должны же мы как-нибудь жить!

У. Раз хозяин желает сохранить свое доброе имя, пусть и о нас позаботится.

Ван. Да… я…

Сунь. Вот что я думаю. Первого числа каждого месяца ты нам немножко… того… а?

У. В знак признательности, а?…

Сунь. Именно! В знак признательности подкинешь нам… Так и тебе удобно, и нам проще.

Ван. И сколько же вам в знак признательности?

У. Ну-у! У нас с тобой давняя дружба. Сам смотри! Ты человек умный! Не станешь же ты ставить себя в неловкое положение!

Ли (входит с корзиной). А-а! Господа! (Кланяется по-маньчжурски.) Сегодня опять, должно быть, закроют городские ворота. (Не дожидаясь ответа, идет к выходу.)

Вбегают несколько студентов.

Студент. Санье, не выходите на улицу, там хватают мужчин.

Уходят во двор.

Ли (направляется к выходу). Ну и пусть схватят! Не все ли равно, где быть кули..

С испуганным видом вбегает Лю Maцзы, наскакивает на Ли Саня.

Ли. Ты что, ошалел?

Лю (запыхавшись). Не… Не… не выходи! Меня чуть не схватили!

Ван. Подожди, Санье!

Ли. А как же обед? Чем кормить будем?

Ван. В обед солеными овощами, в ужин – курятиной.

Ли. Ладно. (Возвращается.) Лю. Мать честная, насмерть перепугался!

Сунь. Главное, что остался жив! Побольше продашь девиц, и все.

Лю. Один продает, другой покупает, а я всего лишь посредник. Что же вы меня попрекаете? (Выпивает подряд три чашки чаю.)

У. Мы, полицейские, еще при маньчжурах создали партию гэминдан и не любим вмешиваться во всякие грязные дела. Но раз уж ты нам попался, пеняй на себя. Таких, как ты, надо сажать в бочку с навозом.

Лю. Господа! Ну зачем вы так говорите! Я и без того скоро подохну с голоду! Сами судите. Прежде я был вхож в дома почтеннейших господ маньчжур, во дворец к евнухам. А эта революций мне боком вышла. Сейчас, куда ни глянь, все министры да замминистры, командиры да разные начальники, им наложниц подавай изысканных: то актрисочку, чтобы и петь умела, то театральную знаменитость. Зараз выкладывают че-тыре-пять тысяч серебра! А я – кручусь, верчусь – и никакого толку! Дело пустяковое, яйца выеденного не стоит!

Сунь. Ты плохо кончишь! Сидеть тебе в бочке с навозом, не иначе!

Лю. Ладно, сегодня я не могу преподнести вам ничего путного, но в другой раз в грязь лицом не ударю!

У. Сегодня у тебя, видно, дело! Не стал бы ты иначе выходить в такое тревожное время!

Лю. Какое там дело!

Сунь. Лучше не ври, себе же во вред! Ладно, хозяин, мы пошли, зайдем первого числа. Не забудь!

Ван. Скорее забуду, как меня звать!

У. Заметано? (Уходит вместе с Сунь Энъцзы.)