Че Гевара, который хотел перемен
Шрифт:
Но даже такой процесс был напрасной тратой драгоценного времени. Вскоре Альварадо заметил маленькие крестики рядом с именами мужчин и юношей, дела которых предстояло выслушать в суде, и спросил о них помощника Че Гевары. «Ну как же, они ведь уже приговорены к смерти», – объяснил тот, пожимая плечами, как будто логика здесь была очевидной.
«Мы расстреливаем из соображений социальной профилактики», – объяснял позже один из любимых приспешников Че, прокурор Фернандо Флорес-Ибарра по прозвищу «Лужа крови». Он гораздо быстрее, чем Дюк де Эстрада, сориентировался, что к чему.
Тем не менее уважаемый ученый и биограф Джон Ли
«В первую очередь нас заботило то, чтобы не совершалось никакой несправедливости. В этом Че Гевара был очень щепетилен», – рассказал Андерсону Орландо Боррего, ставленник Че, который сперва играл роль «судьи», а позже стал министром транспорта при Кастро.
И, кроме того, по словам Дюка де Эстрада (который сегодня является одним из министров Кастро), общее число казненных было минимальным. «Мы расстреляли лишь около пятидесяти пяти человек в Ла-Кабанье», – говорит он. Те же, кто не связан более с режимом, могут подтвердить, что реальность выглядела иначе.
«На встрече в начале 1959 года Че прервал помощник, вошедший с большой стопкой бумаг, – вспоминает Хосе Пуйоль, который некоторое время служил начальником портов при Кастро. – Че сгреб всю пачку и просто стал подписывать, не глядя. Это все были расстрелы, запланированные на грядущую ночь».
Для кубинца, живущего в изгнании, чтение официальных биографий Че сродни чтению биографии Гитлера, в которой глава о холокосте написана Адольфом Эйхманом – сотрудником гестапо, непосредственно ответственным за уничтожение евреев. Или чтению биографии Сталина, где описания «чисток» и ГУЛАГа основаны на воспоминаниях Лаврентия Берии, который к тому же высмеивает Александра Солженицына как вздорного типа с излишне буйной фантазией. Добавьте к этому средства массовой информации, которые называют эти книги «виртуозной попыткой отделить личность от мифа», или «кристально честным и ошеломляющим исследованием»…
Армандо Вальядарес, который каким-то образом избежал расстрела, но провел двадцать два мучительных года в лагерях Кубы, рассказал о своем суде очень кратко: «Ни одного свидетеля, чтобы обвинить меня, никого, чтобы установить мою личность, ни одной-единственной улики против меня». Достаточно было того, что он был арестован в своем кабинете по обвинению в отказе повесить портрет Кастро над рабочим столом.
Эвелио Родригес был расстрелян по приказу Че в феврале 1959 года. Его невестка, Мириам Мата, высмеивает наивную веру Андерсона в «правосудие» Гевары. «Мой свекор был офицером полиции на Кубе, а вовсе не военным преступником Батисты, – говорит она, закатывая глаза. – Он работал на демократически избранное правительство Кубы в сороковых годах и продолжил службу в 1952 году. Батиста не выдавал ему зарплату лично в руки, ради всего святого. На самом деле он был освобожден от должности людьми Батисты. Он в жизни бы не подумал, что люди Че могли за что-то арестовать его. Поэтому он спокойно
Эвелио Родригес был арестован и расстрелян Че в первые недели после победы повстанцев.
Опять же в этом есть определенная логика. Как и в сталинской России, тот, кто имел хоть малейшее отношение к «контрреволюционерам», был потенциальным кандидатом на расстрел на Кубе Че Гевары. Педро Диас-Ланц был личным пилотом Кастро в горах Сьерры во время стычки с силами Батисты. В январе 1959 года Кастро назначил его главой военно-воздушных сил Кубы, где Диас-Ланц стал свидетелем того, как инструкторы-коммунисты Че Гевары вбивают в головы новобранцев военно-воздушных сил марксистско-ленинские догмы. Вскоре Диас-Ланц понял, что подобное «воспитание» происходит по всей Кубе, и в нем задействована вся армия и полиция поголовно.
Диас-Ланц оставил свой пост в мае и попытался предупредить своих близких друзей, кубинский народ и власти США о том, что происходит на Кубе. Педро погрузил жену и детей на небольшой катер и сбежал в Майами. Через несколько недель он арендовал маленький самолет и полетел над Гаваной, разбрасывая листовки, в которых говорилось о коммунизации Кубы, запланированной Кастро и Че. Брат Педро Диаса-Ланца, Гильермо, был немедленно арестован на Кубе и заключен в тюрьму Ла-Кабанья. Никаких доказательств контрреволюционной деятельности представлено не было, но через несколько месяцев его вытащили из камеры и закололи штыками насмерть.
Примерно в то же время к отцу пятерых детей по имени Хуан Альварес-Абальи наведалась кубинская полиция. «Мы вернемся через час или около того, – сказал офицер напуганной жене Альвареса-Абальи. – Мы просто пройдем в участок, чтобы задать вашему мужу несколько вопросов». В чем заключалось его преступление? У Альвареса-Абальи был зять по имени Хуан Маристани, который ускользнул в венесуэльское посольство прямо перед носом полицейских Кастро несколько дней назад. Хуан подозревал, что дело как-то связано с ним. «Не волнуйся, дорогая, – поцеловал он жену. – Я скоро вернусь».
На самом же деле его бросили в темницу Ла-Кабаньи. Повстанцы-«гуманисты» попросту использовали Хуана в качестве заложника, чтобы выманить его зятя из убежища в посольстве. Через несколько дней Альвареса-Абальи выдернули из камеры и подвергли всему набору судебных процедур Че. Никаких обвинений против него не выдвигалось. Но приговор был вынесен сразу: смертная казнь через расстрел.
По пути к расстрельной стене Альварес-Абальи должен был пройти мимо изображений Фиделя и Че. «Из-за этих двух негодяев пятеро детей останутся сиротами!» – в сердцах бросил он. На следующий день его изрешеченное пулями тело было сброшено в безымянную могилу на кладбище Колон в Гаване.
Идельфонсо Каналес был следователем в военной полиции Че – «G-2». В 1961 году он объяснял, как работает система доктора Риверо Каро. «Забудьте про ваши адвокатские замашки, – усмехался он. – То, что вы говорите, не имеет значения. Какие доказательства вы предоставите, не имеет значения. Даже то, что говорит прокурор, не имеет значения. Единственное, что имеет значение – это то, что говорит «G-2»!»
Некоторым сравнение ранней кубинской революции с началом установления нацистского или сталинского режима кажется возмутительным. Мол, это типичный трюк «кубинских беженцев и правых психов». Но подобное историческое сравнение не умозрительно, оно основано на реальных фактах.