Че Гевара
Шрифт:
— Фантастическое место, — вспоминает Альберто. — Он воссоздал у себя уголок Шварцвальда с соснами, оленями, типично немецкими домиками.
Друзья соглашаются порыбачить с соотечественниками фон Пут Камера, которые живут по соседству, и они проводят день, ловя форель в компании нескольких вояк, гальванизирующих прошлое. Это напоминает Эрнесто, как сразу после войны его отец, участник «Action Argentina», антинацистского движения, пытался убедить своих сограждан в Кордове в опасности, которую представляют собой немцы, недавно поселившиеся в районе. По его мнению, они являлись как бы плацдармом для последующего массового переселения. Ранее в «Майн Кампф» Гитлер писал о распространении влияния на слаборазвитые страны Южной Америки. И однажды на Лысом холме Эрнесто увидел группу
2
Уже в самый разгар войны, исключая время президентства Роберто Ортица, нацисты чувствовали себя в стране достаточно свободно, особенно после военного переворота в 1942 году.
Восторгам нет конца. Озеро Науэль Уапи (Большое Зеркало). Однажды вечером, когда они разбивают палатку под цветущей миртой, на берегу озера вроде бы ниоткуда появляется незнакомец и явно интересуется мотоциклом. Глотая слова, он пытается сбить с толку друзей, что якобы опасный чилийский бандит пересек границу и бродит в районе озера, ища, чем поживиться… Фусер спокойно откладывает в сторону бомбилью с мате, достает из кармана отцовский Смитт-и-Вессон, с которым никогда не расстается, невозмутимо убивает утку в озере и вновь берет свою бомбилью. Потрясенный бродяга исчезает в мгновение ока.
14 февраля у Пуэрто-Фриас они пересекают границу Аргентины и Чили. Через двадцать километров появляется первая чилийская деревушка, Пелла, расположенная на берегу озера Эсмеральда, цвета драгоценного камня, имя которого оно носит. Местность живо напоминает Альберто орла и решку его друга: решка — красота обрамления и гостеприимство жителей, орел — эксплуатация местности компанией, которая владеет отелем, машинами, судами, бороздящими озеро, короче, всем местечком. Никто не проходит здесь, не оставив песо в кассе компании, за исключением двух перевозчиков, которые спят в открытом на все четыре стороны гараже, соорудив гамаки из тряпок и веревок.
Застывшие потоки лавы затрудняют для Подеросы проезд по склону вулкана Осорно. В городе, носящем то же название, друзья из любопытства наносят визит в администрацию клиники — именуемой семейным пансионатом, — и начинается политический спор. Миаль и Фусер развивают свои теории о будущем демократии, рабочих, которые спасут страну… Хозяин прерывает их:
— Только один человек способен спасти страну: генерал Ибаньес дель Кампо. И единственный режим для Чили — диктатура. Все остальное — чепуха.
17 февраля Нортон теряет элемент цепи и застревает на обочине. Путешественники останавливают разбитую телегу. На нее затаскивают мотоцикл, а сами усаживаются рядом с возницей. По пути Фусер разглагольствует об аграрной реформе, что земля должна принадлежать там, кто ее обрабатывает, а не тому, кто зачастую даже не знает, где она находится… Когда он заканчивает, крестьянин качает головой:
— Мне много не надо. Все, чего я хочу, так это, чтоб мне заплатили за работу. И генерал Ибаньес дель Кам-по это пообещал.
Подероса путешествует теперь на грузовике — за крестьянином эстафету принимает студент-ветеринар с прогрессивными идеями, и «братья по борьбе за свободу» приобретают еще одного знакомого. О Вальдивии у них остается обманчивое впечатление. В Темуко, прочитав L’Ausfral,они
Агония несчастного Нортона продолжается. Эрнесто удалось отремонтировать цепь, но стоит им сесть в седло, как снова заваливаются из-за чеки и оси колеса. Это конец — картер расколот, двигаться дальше нельзя. Мало того, уже на Байя-Бланка полетел задний тормоз, нужен приличный ремонт, который потребует денег. Два дня механик выворачивает наизнанку Подеросу, а друзья веселятся на местном празднике. Танго, водка, пьяные пеоны… драка: пока Фусер, танцуя, прижимает к себе жену одного пеона, Миаль вовремя обезоруживает мужа, приближающегося с бутылкой в руке. Пора уезжать.
Под железнодорожным мостом снова соскакивает трансмиссия. Они толкают мотоцикл до поселка с прелестным названием «Кулипули», очень напевным. Здесь кузнец делает сложную деталь, но Нортон снова отказывается трогаться с места. Друзья приуныли. Снова грузовиком до Малеко, потом до чилийского Лос-Анжелеса. По пути голодные индейцы в пончо и шляпах с обтрепанными полями трясутся на лошадях, таких же голодных. В Лос-Анжелесе две немного дичащиеся девчушки провожают путешественников в казарму пожарных, где капитан проявляет гостеприимство. Они даже участвуют в тушении пожара. Под колокольный звон им выдают каски и куртки, они прыгают на ходу на мотопомпу. Прибывают на место, увы, слишком поздно: жильцы, к счастью, живы, но от дома из ели и бамбука почти ничего не осталось. Миаль хватает багор и самоотверженно бросается на последние языки пламени, Фусер принимается расчищать завалы, как вдруг — душераздирающее «мяу» под еще дымящимися обломками крыши. Несмотря на крики пожарников, Эрнесто бросается вперед и тут же возвращается, держа комочек черной шерсти, под восторженные аплодисменты присутствующих. Спасенный им кот станет амулетом пожарных.
Более чем через два месяца они прибывают в Сантьяго. 2 марта 1952 года решают наконец расстаться с Подеросой II, устав перевозить ее в кузове грузовика. В ожидании лучших времен они заводят ее в амбар одного соотечественника, достойного доверия, забирают сумки с вещами и накрывают палаткой — от сырости и пыли, чувствуя, что покрывают ее саваном. Скрепя сердце снова отправляются в дорогу.
Они продолжают свое путешествие автостопом. В Вальпараисо им приходится распроститься с мечтой о Рапа Нуи, острове Пасхи: туда только один пароход в полгода и тот только что ушел. В этом городе Фусер знакомится со старухой-астматичкой, которую они встретили в Джоконде,местном бистро, где им готовили мате.
«Бедняга едва видела, — так он описывает этот эпизод. — Ее конура вся пропиталась острым запахом пота и давно немытых ног. Она задыхается и плюс к тому хроническая сердечная недостаточность. В ее случае медицина бессильна, но все равно так хочется что-нибудь сделать. Прекратить несчастья, обрушивающиеся на эту бедную старуху, которая будет лезть из кожи, чтобы удержать в себе жизнь и, заработав крохи, свести концы с концами.
В бедных семьях, таких, как эта, человек, потерявший способность зарабатывать на жизнь, оказывается окруженным едва прикрытой враждебностью. С этого момента он перестает быть отцом, матерью, братом, чтобы стать помехой в борьбе за выживание. Здоровые ненавидят вас из-за вашей болезни, как будто вы нарочно издеваетесь над теми, кто должен за вами ухаживать.
В эти отчаянные моменты те, кто не надеется дожить до завтрашнего дня, с пронзительной ясностью осознают ужас своего положения, в котором, по существу, находятся пролетарии всего мира. В умирающих глазах покорность, смирение, жадная и безнадежная мольба о помощи, которая проваливается в пустоту, так же, как и его тело скоро исчезнет в таинственной бесконечности, которая нас окружает. Я не могу знать, до каких пор будет сохраняться положение вещей, основанное на абсурдном понятии социальной касты, но уже сейчас необходимо, чтобы власть имущие проводили бы меньше времени в восхвалении идеальности своего правления, а больше думали о том, чтобы собрать достаточно средств на дела, полезные для общества.