Че Гевара

Кормье Жан

Как только началась атака, Че не делает ничего, чтобы прервать контакт, даже наоборот, но он поставлен, не желая этого, в позицию обороны.

Длительная голодовка, которую представляла тяжелая разведывательная операция, физически и морально истощила многих лучших бойцов, почти вывела из строя именно в момент, когда надо было начинать сражаться. Командиры, такие как Хоаким и Алехандро, прибыли в лагерь очень исхудавшими, с отечными конечностями из-за голода, не могли надеть сапоги, а пальцы рук были такими распухшими, что едва могли нажать указательным пальцем на гашетку ружья. Но особенно задержка разведки на несколько недель помешала Че самому находиться на месте в момент, когда должно было произойти решающее.

Никто

не знал достаточно района, куда он углубился, чтобы одному отправиться на встречу, не потерявшись, и нужно было ждать прибытия Роландо, исключительной личности, чтобы установить связь.

Че сразу понял, что его авангард сделал ошибку, подгоняемый страшным голодом, войдя вооруженными в дом одного служащего «Ясименто Петролеро». Но он не мог, естественно, догадаться, что служащий Эпифанио Варгас был агент IV дивизиона Камири, информатор и проводник.

Никто не сомневался, что городская сеть была уже под контролем американского посольства и ЦРУ.

Вместо того чтобы найти начало войны «преждевременным» и «достойным сожаления», Че, наоборот, бросается в нее с поспешной агрессивностью, которой следуют все.

«Когда после обеда 23 марта Коко Передо на последнем дыхании спешно прибыл в лагерь объявить, что военная колонна только что попала в засаду, которая была организована на Ньянкауасу. Че, лежавший в своем гамаке и читавший книгу, выпустил книгу, подскочил на ноги и испустил радостный и боевой крик. Затем торжественно зажег одну из сигар, которые он берег в глубине своего рюкзака для торжественных случаев».

1 апреля.

(…) Зарезали вторую лошадь, чтобы оставить чарки [56] для шестерых, которые остаются. (…)

2-е.

(…) Мы решили отправляться не сегодня, а завтра в 3 часа утра (…)

3-е.

(…) Когда мы проходили мимо места, где нами была устроена засада, от семи трупов остались лишь скелеты, очищенные стервятниками с полной тщательностью (…) Говорил с Дантоном и Карлосом [57] , предложив им три выхода: остаться с нами, уйти на свой страх и риск или взять через Гуттеерес и оттуда выбраться каким-нибудь способом. Они выбрали третье (…)

56

Высушенное на солнце мясо.

57

Прозвище Сиро Роберто Бустоса.

6-е.

Очень напряженный день. В 4 часа утра мы переправились через Ньянкауасу (…) В 8 часов Роландо сообщил, что с десяток солдат появилось в ущелье, которое мы только что покинули. Мы медленно пошли дальше, и в 11 часов находились вне опасности (…)

10-е.

(…) Скоро поступили первые новости, и неприятные: Рубио [58] — Хесус Суарес Гайоль смертельно ранен. (…)

11-е.

(…) Общее число потерь (для противника): десять убитых, в том числе два лейтенанта, тридцать пленных, среди которых один майор и несколько унтер-офицеров, остальные солдаты (…) Есть рейнджеры, парашютисты и местные солдаты, почти дети (…) Один чилийский журналист сделал подробное описание нашего лагеря и нашел мое фото без бороды и с трубкой (…)

58

Ветеран Сьерра-Маэстры.

12-е.

(…) Начал проводить уроки по книге Дебрэя [59] (…)

13-е.

(…) Землянки не обнаружены, ничего не тронуто, скамейки,

кухни, печь, запасы зерна (…) Североамериканцы объявляют, что отправка военных советников в Боливию связана со старой программой и не имеет ничего общего с герильей. Возможно, что мы присутствуем при первом эпизоде образования нового Вьетнама.

15-е.

Написали записку Фиделю (№ 4), сообщая ему о последних событиях. Ее шифруют, и она будет написана симпатическими чернилами.

59

Революция в Революции.

17-е.

(…) Узнали, что один из сыновей крестьянина пропал и, возможно, ушел, чтобы настучать, но решили все равно наконец дать возможность уйти Французу и Карлосу. (…)

19-е.

(…) В 13 часов часовые привели подарок, достойный греков: английского журналиста по имени Рот, который прибыл по нашим следам, сопровождаемый детьми из Лагунильяса (…) В паспорте была зачеркнута профессия «студент» и заменена на «журналист» (на самом же деле, по его словам, он фотограф) (…) Из объяснений, данных детьми, которые служили проводниками журналисту, узнали, что о нашем прибытии стало известно в тот же вечер в Лагунильяс. (…) Мы нажали на сына Родоса, который признался, что его брат и один пеон Видеса ходили в Лагунильяс, чтобы получить награду от 500 до 1000 долларов (…) Француз предложил потребовать от англичанина в качестве доказательства его добрых намерений, чтобы он помог им выбраться. Карлос, скрепя сердце, согласился, а я умыл руки. (…) В 4 часа (…) Карлос решил остаться, и Француз последовал его примеру, но на этот раз неохотно.

20-е.

(…) К 13 часам прибыл грузовик под белым флагом, в котором приехали помощник префекта, врач и священник Муйупампы, последний — немец (…) Инти предложил им мир для Муйупампы, а они нам приносят до 18 часов 30 минут товары на основании списка. (…) Они принесли (…) сообщение, что трое партизан схвачены в Муйупампе и двое подозреваются, что у них поддельные документы. Плохая перспектива для Карлоса; с Дантоном должно все обойтись. (…)

21-е.

(…) Сообщение о смерти трех наемников объявлено по радио: француз, англичанин, аргентинец. (…)

25-е.

Черный день. В 10 часов примерно с наблюдательного пункта вернулся Помбо и сообщил, что тридцать солдат приближаются к домику (…) Мы решили устроить импровизированную засаду на дороге, ведущей к нашему лагерю: впопыхах выбрали крутую тропинку с видимостью в 50 м (…). Вскоре появился авангард противника, который, к нашему великому удивлению, состоял из трех немецких овчарок и проводника. (…) Началась непрерывная стрельба с фланга армии (Роландо, или Сан-Луис, идеолог группы, раздроблено бедро, повреждена артерия, умер от потери крови). Мы потеряли лучшего бойца герильи и одного из ее столпов, моего товарища еще с тех пор, когда он, почти ребенок, был посыльным 4-й колонны до наступления и до этой новой революционной авантюры, о его смерти можно лишь сказать: твое маленькое тело храброго капитана во всем величии обретет металлическую форму (…), по расчетам Бениньо, мы почти прибыли в Ньянкауасу. Теперь у нас два естественных выхода блокированы, и нам придется уходить через горы. (…)

26-е.

(…) Мы решили продолжать двигаться по тропе, открытой Коко, и попробовать найти другую, которая приведет к Илькири. У нас есть амулет, Лоло — олененок. Посмотрим, выживет ли он.

27-е.

(…) Сильный холод по ночам (…) Подтверждается, что Дантон находится в заключении, недалеко от Камири; наверняка другие тоже живы и вместе с ним.

Высота 950 м.

29-е. (…) Мы находимся в каньоне без расщелин. Коко полагает, что видел поперечный каньон, который он не обследовал. Завтра мы это сделаем всем отрядом. (…)