Чего не было и что было

Гиппиус Зинаида Николаевна

Не меняют международного положения и те тысячи средних эмигрантов, которые пошли на труд и безмолвно несут тяжесть физической, часто сверхсильной работы на разных фабриках и заводах. Никому до них нет дела, ни своим, ни чужим: «Для этих мы «мтэки», наравне с чернокожими», — пишет рядовой рабочий (не «рабочий», конечно, а рядовой русский человек, когда-то не без «культурности»).

Если так еще есть — так не будет, когда эмиграция, социально скрепленная, построит свою жизнь на основах, понятных современному цивилизованному миру, — близких к его же собственным. Международное положение такой России (пусть внетерриториальной, но России) совершенно изменится: у нее будет лицо, у нее будет голос, —

не считаться с ней будет нельзя.

Скажет ли кто-нибудь, что все это останется без влияния на внутрирусские дела, на сегодняшнее положение России русской? Нет, конечно. Работая над выполнением своей задачи, эмиграция, столь ненавистная кремлевской власти, — уже и сейчас работает для России.

Что касается страхов политических наших деятелей — как бы социальное и материальное «благополучие» эмиграции не повредило ее «политичности» и политике вообще, — то не знаю, стоит ли на этом и останавливаться. Странно ведь не сознавать, что не для «отказа» от политики, а для самой политики нужно, чтоб была эмиграция, крепко, стройно, реально спаянная. Странно не видеть, что колеса всех наших политических мельниц вертятся сейчас в пустоте, без малейшей воды. Река полноводная далеко, но для работы хватило бы и здешних ручьев, если устроит настоящую запруду.

Политика — или ежесекундная реальность, или ее вовсе нет. Политику нельзя «делать», не имея за собой никакой живой, конкретной, человеческой силы, материальной среды, известной опоры. Для зарубежных русских политических деятелей такой опорой могла бы стать зарубежная Русь. И необъясним отрыв нашего верхнего слоя от средней эмигрантской массы.

Что это, результат застарелого убеждения, что эмиграция — пыль? Пыль не может, конечно, быть ни силой, ни средой, питающей политику. Но уже не пыль — эмиграция, бытийно скрепленная, с живым телом, имеющим определенные очертания — зарубежная Россия реализованная. Такой, думать надо, ее скоро увидят все.

И тогда, быть может, реализуется и наша политика.

IV

Трудно сказать, что именно требует осуществления в первую очередь, какое из конкретных дел сейчас нужнее. Слишком много одинаково нужных, не терпящих промедления. Нужна гласность, широкое осведомление, а для этого — необходимо создание соответственного, всем доступного, печатного органа. Нужен, для работы по связи всех, уже существующих, деловых объединений, ряд съездов выборных представителей этих объединений. Не менее нужно и создание новых обществ и учреждений — кредитных, кооперативных, трудовых, благотворительных, просветительных и т. д., непременно доступных участию всей широкой массы эмиграции.

Практической стороны этих задач, условий их выполнения, более подробно касается, в своей статье, Кочаровский. Но подчеркнем следующее: крайне важно чтобы все работы велись координированно, и в соответствии с заранее выработанным и установленным планом общей организации.

Теоретически постройка такой организации должна происходить одновременно и сверху, и снизу. Но, учитывая сложившиеся обстоятельства, надо признать, что главная работа сейчас — это работа снизу. Появление, например, какого-нибудь нового, пусть даже общего, Комитета, удобного, может быть, для доставания денег у американцев, ничего не разрешит. Не говорю уж о том, что в деле русского объединения вопрос об иностранных деньгах вряд ли должен играть какую-нибудь роль; но в подобный Комитет, созданный явочным порядком, сверху, всегда могут попасть люди, эмиграции неизвестные или известные своей деятельностью в других областях (политической, например); это даст повод к недоразумениям, и запутает дело самыми неприятными сложностями.

Задача спайки

эмиграции в живое народное тело есть, прежде всего, задача самой эмиграции. Путь к решению — самодеятельность, материальная и культурная взаимопомощь. Коллективным усилием всего миллиона «беспризорных» должен быть создан Всеобщий русский народный Союз.

Очень возможно, что когда план общего построения этого Союза наметится, в нем увидят очертания какого-то небывалого «государства в государствах». Но слов бояться нечего. Да и хотя русская эмиграция сама, с известной стороны, — явление небывалое, построить государство без территории нельзя. Если же на дело своего объединения зарубежная Русь будет смотреть, как на дело общественное, и, создавая его, не станет чуждаться принципов демократического государственного построения, — худого тут нет, напротив: и эта наука может со временем пригодиться, пойти как зарубежной, так и всей Руси, «на пользу».

Твердо помнить надо самое главное: только в объединении сохранит зарубежный народ свою душу и тело; только в общем Союзе не страшны «эмиграции» всех состояний, всех поколений, — старого и нового, — никакие опасности; и первая из них самая страшная: не исполнить своего долга перед родиной.

Прибавить мне остается немногое.

Знаменательно, что за все годы нашего странничества ни одна мысль (или идея, или проект) не встречала такого живого, такого пламенного отклика в эмиграции, какой встречает ныне мысль объединения зарубежной Руси на новых началах, объединения жизненного, социально-экономигеского. И это при сопротивляющихся политических верхах, благодаря чему дело еще не могло получить надлежащей огласки.

Трудность открыто и широко поставить вопрос на общее обсуждение имеет много неприятных сторон: если, как в данном случае, вопрос слишком животрепещущий, он все равно продолжает обсуждаться в отдельных группах эмиграции, в отдельных «углах»; и там легко подвергается искажению его первоначальная линия. Мы знаем, например, что где-то уж был выдвинут план «обогащения»(!) эмиграции (да еще чуть ли не с привлечением к этой задаче иностранных капиталов!).

А что вопрос действительно животрепещущий, это хорошо знает всякий, кому удавалось публично его коснуться. Не только статьи, — краткой, в газету случайно проскользнувшей, заметки достаточно, чтобы посыпались отовсюду (частные, конечно) письма. Пишут их, в громадном большинстве, люди, у которых нет другой возможности высказаться, даже в деле так близко, прямо, кровно их касающемся.

Письма все разные: слишком разные — по биографии, возрасту, способностям, психологии, положению «бывшему» и настоящему, — авторы. Но удивительно: люди эти, между которыми, на первый взгляд, нет ничего общего, оказываются тесно соединенными… связанными одним и тем же отношением к данному вопросу. Конечно, человек малодушный — боится верить, мужественный — надеется; деловитый — предлагает свои проекты; умный — рассуждает; малопонимающий — просто радуется и кого-то благодарит; но решительно все «хотят», «готовы» приложить и свои силы к делу, которое по чувству их, необманно обещает перемену судеб зарубежья.

Может быть, и мало толку в «готовности» того или другого. Слишком обессиливает «болото» (по выражению одного «чернорабочего», затурканного жизнью), куда попадает сверхсильно трудящийся, средний слой эмиграции. Но не беда. Если одна «мысль» о деле заставляет всколыхнуться «болото», соединяет самых несоединимых, то вправе ли мы сомневаться, что дело нагавшееся привлечет к себе, постепенно, целую армию новых работников?

А дело уже началось, уже делается. Скоро и близорукие увидят, как жива и нерушима глубинная связь, связывающая всю народную зарубежную Россию.