Чего не хочет женщина (Сборник)
Шрифт:
– Может, чайку? – спросила его мама, но милиционер не услышал вопроса.
– Расскажите, что произошло у вашего подъезда в половине десятого?
Мама стояла на пороге комнаты, тяжело опираясь на дверную ручку, и кусала губы.
– Мы с Сергеем Рябцевым подходили к подъезду… – едва слышно произнесла Ольга, глядя на репродукцию картины Куинджи, на залитую мертвенно-бледным светом лесную тропинку.
– Ну? – устало поторопил милиционер. – А дальше что?
– И в Сергея дважды выстрелили… – с усилием произнесла Ольга
– Вы видели человека, который стрелял в Рябцева?
– Нет, – холодным тоном ответила Ольга. – В подъезде было темно.
– Там лампочки уже сто лет нету! – торопливо и с явным облегчением заговорила мама. – Уж сколько мы звонили в ЖЭУ и жалобы писали, а все никакого результата, там уже и проводка вся сгнила…
Милиционер, перебивая ее, задал еще один вопрос Ольге:
– Может, вы разглядели его фигуру? Какой он был? Высокий, низкий, сухощавый? Или, скажем, полный?
И он пытливо посмотрел Ольге в глаза.
– Сухощавый, – ответила Ольга, без усилий выдержав взгляд милиционера. – Хотя я могу ошибаться.
– А куда потом побежал этот человек?
– Я не видела. Я опустилась перед Сергеем на колени и стала звать на помощь.
Милиционер помолчал, почесал лоб и напялил на голову свою мокрую фуражку. Затем поднялся с дивана и, бегло осмотрев комнату, вышел в прихожую.
– Извините за беспокойство, – сказал он, глядя на Ольгу. – Вам придется еще давать свидетельские показания в прокуратуре. И, думаю, не раз.
– Надо – значит, надо! – за Ольгу ответила мама.
Милиционер шагнул к двери, но остановился и повернулся.
– Вы живете втроем? – спросил он как бы мимоходом. – Посторонние к вам сегодня не заходили?
– Откуда ж у нас посторонние? – излишне убедительно произнесла мама и развела руками. – Мы иной раз даже сантехнику дверь не открываем. И когда перепись была, не рискнули молодому человеку с портфелем открыть. Сейчас, знаете ли, время неспокойное…
Милиционер, увидев Ксюшку, опустился на корточки и протянул ей руку.
– Тебя как зовут, малышка? В садик ходишь?
Девочка несмело шагнула к милиционеру, но руки ему не подала, завела обе за спину и нахмурилась.
– Ксюшенька, что ж ты с дядей не разговариваешь? – приторно произнесла мама. – Стесняется она вас! Зато в садике какая балаболка!
Милиционер выпрямился, козырнул и вышел из квартиры.
В квартире надолго повисла тишина. Даже Ксюшка притихла, улегшись на своей кровати в обнимку с зайцем. Мама замерла у окна, прикрываясь занавеской. Ольга не выдержала:
– Ну что ты прячешься? Что ты прячешься, как партизан в тылу врага? На тебя смотреть смешно!
– Милиция все не уезжает… – стала оправдываться мама.
Ольга коснулась ладонью лба, покачала головой.
– Что мы
Тенью в комнату зашел Глеб. Неслышно присел на край дивана, обхватил голову руками. Ольга смотрела на него и не узнавала. Таким она еще никогда не видела Глеба. Перед ней был другой человек: забитый, запуганный, жалкий.
– Я еще минутку посижу и пойду, – произнес он, не смея поднять глаза на Ольгу.
– Сиди уж, раз раньше не ушел, – с презрительной иронией произнесла Ольга.
Она сама не могла понять, почему вдруг решила сказать милиционеру неправду? Почему стала защищать Глеба? Может быть, ей стало его жалко и в ней с необыкновенной силой проснулось самое выразительное женское чувство – чувство сострадания, стремления защитить более слабого? «Я не пойму себя. Я просто дура!» – думала она.
Мама принесла из кухни валокордин, накапала в рюмку, разбавила минералкой.
– Тебе накапать, Оля? – спросила она.
– Накапай мне лучше водки, – процедила Ольга и сама подошла к бару, вынула начатую бутылку водки – той самой, которой отмечали выздоровление мамы. Она выпила полстакана залпом, даже не поморщившись, заперлась в ванной и сунула голову под кран. «Я не просто предательница, – думала она. – Я бессовестная тварь. Я продажная девка. На мне клейма ставить негде… Как легко я отреклась от Сергея! И не в первый раз уже…»
Она закрутила кран и еще долго сидела, склонив голову над ванной, глядя, как с волос свешиваются тонкие нити воды.
Тихо, воровато поскреблась в дверь мать.
– Олюшка, – заискивающим голосом прошептала она. – Вам с Глебом вместе стелить?
– Что?! – вспылила Ольга и мотнула мокрой гривой. – Мама, очнись! На кухне ему стелить, у мусоропровода!
– Как скажешь, воля твоя…
Она встала рано, зашла в комнату к матери, села на край постели.
– Мама, отведи Ксюшу в садик. Я в больницу поеду.
Ольга не стала завтракать, не стала подводить ресницы и красить губы. Лишь причесалась, стоя у зеркала и искоса поглядывая на кухонную дверь. Через щель можно было видеть край полосатого одеяла и повешенный на спинку стула пиджак.
Дождь перестал, промытая трава блестела росой, жизнерадостно чирикали воробьи, на асфальте, как в зеркале, отражались стволы деревьев. То страшное, что случилось вчера вечером, представлялось Ольге дурным сном. Ее сознание отторгало истину, что здесь, в этом тихом и уютном дворе, раздались выстрелы и Сергей, поливая своей кровью асфальт, упал ничком в лужу.
Несмотря на ранний час, на лавочке перед подъездом сидели соседские старушки и о чем-то судачили. Ольга хотела проскочить незамеченной, но дверь подъезда предательски скрипнула, и несколько пар пытливых глаз уставились на Ольгу. Разговор мгновенно оборвался. Старушки пялились на Ольгу при гробовой тишине. И лишь когда она поздоровалась и прошла мимо, ее догнал вопрос: