Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах
Шрифт:
В матче против болгар (0:1) Косолапова в перерыве заменили – в 1-м тайме он самым очевидным образом провалился. Позже Вячеслав Иванович предъявил претензии к тренерам:
– Как так? Ведь вас доктор предупреждал о состоянии игрока?
Объективности ради отмечу: в дни всех чемпионатов мира и Европы с участием нашей сборной Вячеслав Иванович после тренерских советов и обсуждений всегда отзывал меня в сторону и спрашивал:
– Как твое мнение по поводу состава, исходя из медицинского досье?
– Мои познания советской
– Да, положение, как говорится, обязывало. Но главное, что он при этом старался соблюдать максимальную объективность. И даже о моих скромных трудах не забыл. За что я ему без официоза, а просто по-человечески благодарен. Кстати, об официозе.
С некоторых пор церемонии вручения знаков почетных званий врачам или артистам происходят в Кремле. Со мной получилось иначе: меня неожиданно пригласили на заседание коллегии Спорткомитета СССР, где Русак, глава нашего ведомства, вручив значок «Заслуженного врача РСФСР», очень тепло высказался в мой адрес. И вы знаете, услышав добрые слова и напутствия из уст остальных присутствовавших, хорошо знавших меня людей, я понял: нет худа без добра. Вряд ли в данном случае торжественная, но сугубо официальная церемония награждения в Кремле могла сравниться с менее формальной и более теплой обстановкой чествования в кругу хорошо знающих тебя людей. Словом, я вернулся домой окрыленный.
– Коль речь зашла о званиях и титулах, всегда хотел узнать, как обстоит с этим у врачей. Ведь без их содействия прославленные атлеты не стали бы «мастерами спорта», а затем и «змс»?
– Нам, медикам, присваивают категории: высшая, 1-я и 2-я – в зависимости от стажа работы. Когда защищаешь ту или иную, пишешь отчет по работе за последние 3 года. В результате получается фолиант объемом с хорошую диссертацию.
В советские годы врачи сборных трудились под «крышей» медицинского отдела Спорткомитета страны. Как-то тогдашний начальник Анатолий Коврижных, вызвав меня и еще несколько опытных коллег, дружески обратился к нам:
– Ребята, чего сидите? Надо защищать категорию!
– Она отражалась на зарплате?
– Да, за категорию доплачивали 50 рублей при средней зарплате 180 в тех же «деревянных». Приличная надбавка. Плюс 30 рублей за «заслуженного врача». Рекомендацию шефа воспринял как сигнал к действию, посвятив все ближайшие летние месяцы написанию соответствующего отчета. Он попал в Высшую аттестационную комиссию (ВАК), в состав которой входил главный врач лечебно-физкультурного диспансера № 1 Лев Николаевич Марков.
– Я не только знал Маркова, но и нередко брал интервью у него, профессора, президента Федерации спортивной медицины России, заслуженного тренера СССР…
– На стол высокой комиссии положили мой отчет
– Поскольку Мышалов у нас впервые проходит, достаточно присвоить 1-ю категорию.
В ответ главврач 1-й Градской больницы Андрей Иванович Лысов, кстати, выпускник 2-го меда, возмутился:
– Да вы что, коллеги! Какая 1-я? Посмотрите отчет – это же готовая диссертация! А послужной список видели?
Словом, единогласно проголосовали за «высшую». Тогда в Спорткомитете СССР, кроме меня, с такой категорией работали только два врача.
– На самом деле вы могли защитить диссертацию?
– Когда из ВАКа вернули мою толстенную папку, секретарь нашего отдела Анна Наумовна позвонила мне:
– Савелий, забери свой отчет.
Однако при личной встрече настоятельно посоветовала:
– Сдай-ка ты кандидатский минимум. А уж место, где защититься, найдем!
Между прочим, Миронова предлагала это сделать на базе ЦИТО. Скорее всего я тогда не очень серьезно отнесся к реальной возможности получить научную степень. Потому что, узнав, что, кроме профильных предметов кандидатского минимума, придется сдавать экзамен по марксизму-ленинизму, сказал «нет». Но как бы то ни было, с косвенной подачи Колоскова уважаемые коллеги воздали должное моему труду и знаниям.
– Савелий Евсеевич! Не стану скрывать: у меня двойственное отношение к Вячеславу Ивановичу. Поэтому располагаю неоднозначной историей моего творческого общения с ним. Причем должен отметить: Колосков ни разу не отказал мне в интервью ни до, ни после нашего публичного клинча вокруг пресловутого «письма 14» и выдавливания Садырина из сборной незадолго до первенства мира-1994.
Я уже признался в том, что, курируя тему спорта в «Труде», оказался по ту сторону «баррикад», которые возвели Тарпищев и Бышовец. Не без моего содействия им «подпевали» на страницах профсоюзной многотиражки бывшие ведущие обозреватели некогда популярного еженедельника «Футбол». Колосков «контратаковал» (при содействии нынешнего «золотого пера» одной из спортивных газет) на страницах чуть ли не заводской газетенки, лягнув и меня, и ключевого нештатника «Труда».
Да и позже, каждый раз, когда под Вячеславом Ивановичем качалось кресло президента РФС, где бы я ни выступал («Известия», «Новые Известия», «Русский курьер», Радио «Свобода»), я прямо или косвенно участвовал в «артобстреле». Надо отдать должное Колоскову, который блестяще отбился от растиражированных подозрений и спекуляций относительно коррумпированности РФС и его руководства. В конце концов «весь в белом» ушел в почетную отставку, показав нам, «вечным» его критикам, известную комбинацию из трех пальцев.