Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

Мышалов Савелий

– А вы чего здесь?

Она и ответила:

– Да вот получила свободное распределение. Поскольку мама инвалид, меня в Москве оставили, живем мы в Первомайском районе.

Я тогда, еще не веря своему счастью, переспросил:

– Где-где?

– В Первомайском районе.

– Елки-палки, да я же тоже там живу! А в чем проблема?

– Да вот хотелось бы работать ближе к дому.

– К примеру, 50-я поликлиника устроит?

Она, кстати, была информирована:

– Я знаю, где 50-я. Конечно, хотела бы там трудиться.

– Ну, так я сейчас все устрою!

Еле дождавшись своей очереди,

зашел к Иванову. Подняв от бумаг голову, он сразу отреагировал на мое появление:

– Опять ты здесь? Нет у меня замены!

– Это ничего, – отвечаю. – У вас нет, а у меня есть. Минуточку!

Завел девушку в кабинет. Иванов стал рассматривать ее документы. После чего лишь два вопроса задал. Один ей:

– Хотите работать в 50-й?

– Хочу!

Второй мне:

– Не передумал?

– Нет!

Тогда он нажал кнопку, вызвал секретаря и велел: «Подготовьте два приказа: на Краснову в 50-ю поликлинику и на Мышалова – в диспансер № 2 в Лужники».

Все! «Лед тронулся…»

– Ну и с чего началась ваша работа в лужниковском диспансере?

– Меня сразу привлекли к фестивальным мероприятиям, назначив ответственным врачом соревнований по боксу, проходивших в соседнем Дворце спорта «Лужники». Я, собственно, дежурил около ринга. Тогда еще был жив легендарный Николай Федорович Королев, абсолютный чемпион СССР по боксу и почетный гость фестиваля. Там мы и познакомились. В дни турнира состоялось мое «боевое крещение». С участием чемпиона СССР Засухина из Минска – он, по-моему, и первенство Европы выигрывал. Во время одного из боев он выбил себе сустав большого пальца. Боль страшная! Тогда врач команды сказал: «Здесь дежурный доктор сидит».

– Почему же врач команды сам не стал оказывать помощь?

– Понятия не имею. Я сделал травмированному боксеру блокаду. Когда ввел иглу в сустав, Засухин потерял сознание. Видимо, не переносил уколы. Потом, правда, быстро пришел в себя. Однако я тоже был на грани потери сознания, ибо впервые столкнулся с подобной проблемой. Но он ко мне обратился – отказать было нельзя. Отказ – это, считай, дискредитация нашей профессии. Да и пострадавший в меня верил. Ему, между прочим, предстояло выступать в финале.

– Обошлось?

– Да. Он вышел на ринг. И, кстати, победил. А я после фестивальных соревнований приступил к работе собственно в диспансере. Поначалу она оказалась примерно такой же, как у участкового. Только вся разница в том, что на дом следовало выезжать не к простым больным, а к спортсменам. Тут-то Его Величество Случай снова сработал… Только я как-то вернулся с участка, а Татьяна Павловна, главный врач диспансера, говорит:

– Есть срочный вызов на дом! Поезжай!

– К кому, куда?

– В высотку на Котельнической набережной. К Олегу Гончаренко!

Его имя тогда гремело – трехкратный чемпион мира по конькам. Он и квартиру в легендарном доме получил, когда впервые выиграл высший титул. Ну, дали мне машину, поехал. Чемпион оказался очень симпатичным человеком. Да и возиться особенно не пришлось. Типичная простуда. Объяснил, что делать, выписал рецепты. Вот, собственно, и все. Но Олег и его красавица-жена Александра меня чай пить усадили.

Показалось, что я, доктор, им глянулся. Потому что при прощании протянули листочек с номером телефона: «Звоните!» А юмор в том, что жил я тогда на Измайловском шоссе, в квартире без телефона. Так что пришлось объяснить, что «связь придется поддерживать через диспансер». Ну и, конечно, добавил: «Если что-то вновь потребуется, я приеду».

Кто тогда мог знать, что судьба меня уже подхватила и повела… Через некоторое время снова получаю вызов. Главврач Куприянова озабоченно сказала мне:

– Слушай, конькобежцы совсем одолели! Причем одни «звезды»!

На этот раз – Евгений Романович Гришин, олимпийский чемпион. По первой встрече мне не очень показался. Мрачный какой-то. Увидел, что приехал молодой врач. И как-то отнесся, дескать, «кого прислали». А у него обыкновенный грипп – не тяжкий случай. Словом, контакт не получился. Поставил диагноз, выписал рецепт. Гришин молча все принял, буркнул на прощание «спасибо», и я уехал.

Проходит какое-то время. Куприянова меня вдруг к себе вызвала: «Знаешь, что? Мы решили прикрепить тебя к «конькам». Поезжай-ка в Спорткомитет, разыщи там Константина Константиновича Кудрявцева, главного тренера сборной. Скажи, что я тебя прислала…»

– Савелий Евсеевич! Объясните, пожалуйста: вы тогда – молодой врач, и, прямо скажем, малоопытный. Неужели кадровый дефицит вынудил командировать вас, новичка?

– Насчет «дефицита» не скажу – не знаю. В диспансере, обслуживавшем участников сборных, работало немало выпускников нашего института. Многие были гораздо опытнее меня, считались хорошими врачами и неплохими спортсменами. Просто срочно потребовалась замена. До меня с конькобежцами несколько лет работал доктор Байдукалов. Человек в возрасте. В поликлинике Минздрава РСФСР числился невропатологом. Не знаю, что стало конкретной причиной, но конькобежцы были им недовольны. Тут-то я и подвернулся!

– А как вас встретил легендарный Кудрявцев?

– Не то чтобы удивился. Но восторг на лице явно не просматривался. Я ему: вот-де, направила меня к вам главврач лужниковского диспансера. А он, метнув на меня строгим взглядом, спросил:

– Где раньше работали?

– Участковым. Последнее время обслуживал соревнования по боксу.

Он подумал, еще раз на меня пристально глянул и сказал:

– Знаешь что…

– И сразу на «ты»?

– Да. Ну, я все ж молодой врач, 25 лет. А он – величина: крупный, представительный, умные глаза, высокий лоб – такое большое впечатление на меня произвел…

– Раньше о нем не были наслышаны?

– Абсолютно нет. Зато он, как выяснилось, уже кое-что обо мне знал. Потому что вдруг, продолжая, заметил:

– Знаешь что – мне уже все уши прожужжали насчет тебя.

Я переспросил:

– А кто это «жужжал»?

– Ну как же! И Гончаренко, и Гришин.

Ну, что Гончаренко – я еще мог себе представить. (Мне потом стало известно, что он Кудрявцеву сказал: «Чего ищете? Вот есть доктор. Давайте возьмем его на первый предсезонный сбор!») Но то, что я и Гришину, оказывается, запал в душу, меня здорово поразило.