Чего ты хочешь? [Трилогия][СИ]
Шрифт:
– Да по хорошему надо бы дубьем... Но я предпочту личным опытом. Давай спать устраиваться.
– Здесь??? Без спальников?
– А кто тебе виноват?
– сказал маг, поплотнее укутываясь, и пододвигаясь поближе к костру.
– Безупречность - она на своей шкуре лучше всего чувствуется. А потом и об ответственности думаешь.
– А что с ответственностью?
Маг помолчал некоторое время.
– А это ее оборотная сторона. Поскольку ни один маг не обладает всезнанием, то он из всех возможных вариантов событий выбирает какой-то один. И уж к нему и идет.
Марк вместо ответа пошел собирать мокрый валежник. Пусть ему придется спать на голой сырой земле, тут маг прав на все двести процентов... Но замерзать-то ему совсем не обязательно!
Через десять минут, устроившись в круге тепла, подложив под голову сырую деревяшку, Марк задумчиво сказал.
– Вот знать бы, к чему твои действия приведут - было бы проще.
– Бесполезно, - отозвался маг.
– Это почему?
– Знание головой только запутывает. Голова - она бестолковая, имеет ограниченную вместимость. Безупречность - это гарантия того, что ты придешь к нужному результату. Знание - гарантия того, что ты можешь об этом говорить. Но не более того.
– Но я же...
– начал Марк, но маг его перебил.
– Знание лучше всего познается на своей шкуре. Хочешь - сходи к пещере Пророчеств. Это, кстати, недалеко.
– А что, такая существует?
– Да, и вполне официально. Заодно убедишься, насколько я прав, и в чем именно.
Марк помолчал.
– Учитель! А... А почему вы опять пришли за мной? Это та самая безупречность?
– Конечно.
– Я все пытаюсь понять, вот с Кесефом... Вроде бы, я все сделал правильно. Денег занял, денег отдал. А все-таки мучит меня что-то.
– Что? Жадность? Не хотелось денег отдавать?
– Да нет, об этом и мысли не было. Точнее, думал не раз, но каждый раз отбрасывал это, как недостойное... Что мне те деньги, есть, что ли? Вот и не могу разобраться.
– Вот и разбирайся спокойно. Какая этому миру разница, у кого ты занял денег, и кому ты их не отдал? Думаешь, если бы ты сбежал с деньгами туда, за океан, этот мир бы сильно потерял?
– Уверен, ничего не потерял.
– Тогда отстань от меня со своими глупостями. Нашел вселенскую проблему - денег он у ростовщика занял! Каждый инструмент должен выполнять свою работу: трактирщик должен кормить людей, ростовщик должен людей деньгами заманивать а потом их доить, вытягивая последние монетки. Он свою работу выполнил?
– Выполнил...
– Ну, так и чего ты тогда страдаешь?
– Да завидую...
– Кесефу?
– Нет, вам. Вот так вот знать будущее...
– Дурак ты. И не лечишься. Будущее ему... Пожалел бы мир!
– Что?
– "Что", "что".... Мир, говорю, пожалей! Будущее ему....
– Не понял?
– А чего тут не понять?
–
– Что видел?
– Цифру "восемь".
– А сейчас?
– маг крутнул ветку.
– Круг.
– А сейчас?
Марк подождал, но ветка была неподвижна.
– Ничего не вижу.
– Вот именно.
– И что?
– А то, что когда ты видишь мир, ты его меняешь! Неужели непонятно?
– Да не особенно....
– Ох, а вроде бы - образованный человек, успешный купец... Когда ты смотришь на мир - ты видишь срез его миг назад. Только те события, которые УЖЕ произошли. Ты смотришь назад. И видишь только уходящее прошлое. И тем, что ты на него смотришь, ты этот мир меняешь!
– Так я же про это и говорю! Я хочу видеть надвигающееся будущее!
– И этим его изменить? Заранее, еще не дав наступить, уже сделать прошлым?
– А что же делать?
– Делай то, что тебе должно. Разбирайся со своими желаниями. Присматривайся к ним. Чего ты хочешь, и что получаешь. Когда ты поймешь, чего ты хочешь - ты начнешь видеть будущее, ибо ты сам его делаешь. Это - важное для тебя. А полного будущего ты знать не будешь никогда, и к счастью, иначе жить будет неинтересно. Ну, и давай спать... Ученичок...
5
Патруль состоял из пятерых стражников приграничья, одетых в серо-зеленые плащи на козьем меху и удобные кожаные сапоги. Командовал патрулем капитан Умато.
Шестерка патрульных несла здесь службу не первый месяц, зная наизусть и тропы, и лазы, и спуски. И то, где можно увидеть человека, а где - нельзя.
Здесь было - нельзя. Незнакомец вылез из бурелома, и двинулся наискосок через полянку к той тропинке, которая через двадцать ли вливалась в широкий и утоптанный тракт.
– Эй!
– крикнул ему сверху Умато.
– ты нарушаешь!
– Нет, капитан!
– незнакомец остановился, поглядел из-под ладони на патруль.
– Я правил не нарушаю!
– и легким шагом направился к приграничникам.
– Здесь ходить нельзя!
– все еще добродушно бросил ему Умато.
– Можно!
– уверенно ответил незнакомец.
– Ты же ходишь?
– Так мы - охрана!
– Так и я - охрана! Только охраняем мы разное, - путник резво приближался к охранникам, и они инстинктивно подобрались, напряглись, выстроились полукругом.
Был незнакомец невысок, не поражал широтой плеч, но шагал ловко и быстро - видна была привычка к долгим переходам по бездорожью. Одет был обычно - куртка с набитыми карманами и какими-то торчащими тряпками, заплечный мешок, потертые штаны, разве что обувь его была незнакома приграничникам, а в целом обычный мужчина лет тридати-сорока.
– Остановись путник!
– попробовал еще раз капитан вразумить странного гостя, но тот его перебил:
– Ты только послушай себя, капитан! Если я остановлюсь - какой же я путник? А если я - путник, то какой смысл тебе меня останавливать? Здесь у тебя другая служба, а не охотиться за теми, кто ходит себе, никого не трогая.