Чехов и евреи по дневникам, переписке и воспоминаниям современников
Шрифт:
По-настоящему «еврейский вопрос» начинает занимать русскую интеллигенцию начиная с 1860-х годов. В этот период еврейское население центральной России, особенно обеих столиц, стремительно растет, увеличивается число ассимилированных евреев, еврейские интеллектуалы и представители еврейского капитала начинают занимать видное место в русском обществе. На первый план выходит вопрос о еврейской идентичности и возможности отказа от нее путем интеграции еврея в нееврейскую культуру [МУЧНИК].
Однако для либералов и демократов «шестидесятников» – основных двигателей реформ в эпоху Александра II, – «еврейский вопрос» никогда не стоял как актуальный на политической повестке дня. Не представлял он интереса и для радикально настроенных публицистов: Герцена, Чернышевского, Добро любова, Писарева, Лаврова, Некрасова и др. Из всей славной когорты «пламенных революционеров» к нему был исключительно чуток лишь Михаил Бакунин. Однако он большую часть жизни провел на Западе, где и проявлял бурную политическую активность, выказывая при этом себя как оголтелый антисемит.
Сам еврей, он имеет вокруг себя, как в Лондоне, так и во Франции, но особенно в Германии, целую кучу жидков, более или менее интеллигентных, интригующих, подвижных и спекулянтов, как все евреи, повсюду, торговых или банковских агентов, беллетристов, политиканов, газетных корреспондентов всех направлений и оттенков, – одним словом литературных маклеров и, вместе с тем, биржевых маклеров, стоящих одной ногой в банковском мире, другой – в социалистическом движении ‹…› – они захватили в свои руки все газеты ‹…›. Так вот, весь этот еврейский мир, образующий эксплуататорскую секту, народ-кровопийцу, тощего прожорливого паразита, тесно и дружно организованного не только поверх всех государственных границ, но и поверх всех различий в политических учреждениях, – этот еврейский мир ныне большей частью служит, с одной стороны, Марксу, с другой – Ротшильду» (Из в рукописи «Мои отношения с Марксом») [ШАФАРЕВИЧ. С. 16].
Подводя итог теме «Хаскала и начало еврейской эмансипации в Российской империи», отметим, что появление евреев в российской экономической и культурной жизни было воспринято широкими слоями русской общественности настороженно, а зачастую даже враждебно, что, однако, отнюдь не являлось проявлением антисемитизма типичным только для русского общества. Те же самые процессы имели место и в западноевропейских странах. Эмансипация и аккультурация евреев и связанные с ними процессы их активного проникновения в экономическую жизнь стран их проживания повсеместно знаменовались резким всплеском общественных антисемитских настроений. В Российской империи проживала наибольшая часть европейских евреев, а потому, естественно, антиеврейские выступления, не отличаясь особо по форме выражения от западноевропейских, имели свои специфические особенности. Большую роль в росте антиеврейских настроений играли также такие, сугубо российский особенности общественно-политической атмосферы того времени, как недовольство крестьянских масс половинчатостью и непоследовательностью правительства в проведении реформ, жесткая оппозиция им со стороны помещичьего дворянства и революционная деятельность народников [74] , намеревавшихся свергнуть царизм. По мнению историков-марксистов, долгие годы уделявших значительное внимание изучению политической ситуации «эпохи великих реформ» [75] :
74
Общественно-политическое активность народников была наиболее организованной и радикальной формой выступления против существующего государственного строя – вплоть до терроризма в государственных масштабах, из всех оппозиционных движений в российской империи 70-х – 80-х гг. XIX в.
75
См.: Ленин В. И. Гонители земства и Аннибалы либерализма. Полное собрание соч., 5 изд. Т. 5 М.: Из-во полит. Литературы, 1967; Готье Ю. В. Борьба правительственных группировок и манифест 29 апреля 1881 г.// Исторические записки». 1938. № 2; Хейфец М.И. Вторая революционная ситуация в России (Конец 70-х – начало 80-х гг. XIX в.). М.: Из-во МГУ, 1963; Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870–1880-х гг. М.: Из-во МГУ, 1964; Петров Ф.А. Нелегальные общеземские совещания и съезды конца 70-х – начала 80-х годов XIX в. // Вопросы истории. 1974. № 9; Левин Н.M. Очерки по истории русской общественной мысли: вторая половина XIX начало XX века. Л.: Наука, 1974.
На рубеже 70–80-х годов XIX в. в России сложилась вторая революционная ситуация, все признаки которой были налицо. Реформы 60–70-х годов не разрешили противоречий между ростом производительных сил общества и сдерживающими их производственными отношениями. Крестьянская реформа не смогла решить проблемы в сельском хозяйстве страны. Помещичье землевладение оставалось главным тормозом в его развитии. В деревне росло малоземелье, увеличивались недоимки и нищета. Заметно возросла арендная плата за землю. Тяжело сказались на состоянии крестьянских хозяйств неурожаи 1879–1880 гг. В конце 70-х годов наблюдается новый подъем крестьянского движения в стране, которое хотя и не достигло уровня конца 50 – начала 60-х годов, но по накалу борьбы заметно превысило предшествующие годы [ФРОЯНОВ].
В атмосфере широкого общественного недовольства обострились и национальные проблемы. Реформы Александра II преобразовали жизнь всех народов Российской империи, открыли перед ними новые возможности в строительстве общероссийского национального Дома на основе русской культуры. Однако, ни у кого из населявших
Когда в сороковых годах по указу императора Николая были отобраны крестьяне у однодворцев, поместные дворяне увидели, что и их крепостному праву пришел последний час и что их рабовладельчество теперь тоже есть только уж вопрос времени. Увидав это, они перестали заводить у себя на дворе своих портных, своих сапожников, шорников и т. п. Крепостные ремесленники стали в подборе, и в мастеровых скоро ощутился большой недостаток. Единственным ученым мастеровым в селах стал только грубый кузнец, который едва умел сварить сломанный лемех у мужичьей сохи или наклепать порхлицу на мельничный жернов! Но и то как это делалось! Наверно не многим лучше, якоже бысть во дни Ноевы… Даже чтобы подковать порядочную лошадь, не испортить ей копыт и раковины, приходилось искать мастера за целые десятки верст.
Во всем остальном, начиная от потерянного ключа и остановившихся часов до необходимости починить обувь и носильное платье, за всем надо было относиться в губернский город, отстоящий иногда на сотни верст от деревни, где жил помещик. Все это стало делать жизнь дворян, особенно не великопоместных, крайне неудобною, и слухменые евреи не упустили об этом прослышать, а как прослышали, так сейчас же и сообразили, что в этом есть для них благоприятного. Они немедленно появились в великорусских помещичьих деревнях с предложением своих услуг. Шло это таким образом: еврей-галантерейщик, торговавший «в развоз» с двух или трех повозок, узнав, что в России сельским господам нужны мастера, повел с собою в качестве приказчиков евреев портных, часовщиков и слесарей. Один торговал, – другие работали «починки». Круглый год они совершали правильное течение «по знакомым господам» в губерниях Воронежской, Курской, Орловской, Тульской и Калужской, а «знакомые господа» их не только укрывали, но они им были рады и часто их нетерпеливо к себе ждали. Всякая поломка и починка откладывалась в небогатом помещичьем доме до прихода знакомого Берки или Шмульки, который аккуратно являлся в свое время, раскидывал где-нибудь в указанном ему уголке или чулане свою портативную мастерскую и начинал мастерить. Брался он решительно за все, что хоть как-нибудь подходило под его занятия. Он чинил и тяжелый замок у амбара, с невероятною силою неуклюжего ключника, поправлял и легкий дамский веер, он выводил каким-то своим, особенно секретным, мылом пятна из жилетов и сюртуков жирно обедавшего барина и артистически штопал тонкую ткань протершейся наследственной французской или турецкой шали. Словом, приход евреев к великорусскому помещику средней руки был весьма желанным домашним событием, после которого все порасстроившееся в домашнем хозяйстве и туалете приводилось руками мастерового-еврея в порядок. Еврея отсюда не только не гнали, а удерживали, и он едва успевал окончить работу в одном месте, как его уже нетерпеливо тащили в другое и потом в третье, где он тоже был нужен. Притом все хвалились, что цены задельной платы у евреев были гораздо ниже цен русских мастеров, живших далеко в губернских городах.
Это, разумеется, располагало великорусских помещиков к перехожим евреям, а те с своей стороны ценили русский привет и хлебосольство. Путешествовавшим евреям давали угол, хлеба, молока, овощей, гарнец овса для их кляч и плошку или свечку, при свете которых евреи-мастера производили свой энциклопедические занятия, чуть не во всех родах искусства [ЛЕСКОВ-ЕвР].
Революционеры-народники – как члены «Народной Воли», так и «Чёрного Передела», стремящиеся к низвержению царизма и уничтожению помещичьего землевладения, тоже видели в экономической активности русских евреев только эксплуататорскую составляющую, и в своем стремлении к революции были готовы поднять народное движение на какой угодно почве, в том числе и антисемитской [СОЛЖЕНИЦЫН. С. 194–195].
Именно в эти годы и русские купцы:
И русские баре, и русские мужики стали одинаково повторять на все лады слова Достоевского: «Жиды погубят Россию» [ШУЛЬГИН. С. 2].
Что касается «шестидесятников» из числа либеральных демократов и умеренных народников социалистической ориентации, то они, выступая в теории за политическое равноправие всех и вся, в реальности столкнулись с необходимостью преодолевать в этом вопросе свои собственные глубоко укорененные в подсознании антисемитские предрассудки.