Чекистские будни
Шрифт:
На лице Энгельгардта появилось подобие улыбки. Вероятно, его, как и генерала, никто по военному уставу давно не величал. Однако ногу с порожка он все еще не снимал.
— Мне, господин полковник, — продолжал я, — доставило бы большое удовольствие, если бы вы не отказались принять от меня заказ на набивку папирос в довольно большом количестве.
— А какое количество вас устроит?
— До тридцати тысяч в месяц, ваше высокоблагородие, — бухнул я, не представляя себе, много это или мало для моего торгового заведения.
Названное число, видимо, произвело на полковника впечатление, потому
— Прошу вас.
Энгельгардт проводил меня в сравнительно большую комнату, посередине которой стоял старомодный письменный стол на резных ножках. На нем, рядом с портретами последнего русского царя и его августейшей супруги в позолоченных рамках, лежали коробки с папиросными гильзами и табаком. У левой стены одиноко притулилась покосившаяся этажерка, на которой горкой высились пачки, по всей видимости, с готовой продукцией. В углу комнаты, под иконой божьей матери, чадила маленькая лампадка.
Мы сели за стол. Полковник вынул из ящика лист бумаги, взял ручку и, обмакнув перо в чернильницу, приготовился записывать заказ.
— А как здоровье его превосходительства? — спросил он.
— Выглядит неплохо, бодр, приятный собеседник, — ответил я. — Не теряет надежды на лучшую жизнь. Мы с ним хорошо поговорили, оказалось много общего.
— Завтра же доставлю ему очередную партию товара, — Энгельгардт кивнул на этажерку. — Генерал будет доволен.
Папиросная тема была исчерпана. Настало время переходить к делу. С чего начать?
— Господин полковник, прошу извинить меня за то, что вынужден был прибегнуть к такому камуфляжу, — я показал на пачки папирос. — Иначе, пожалуй, мне не удалось бы попасть в ваш дом, чтобы познакомиться с вами и побеседовать без посторонних…
Энгельгардт впился в меня окаменевшим взглядом.
— Скажу прямо: никакими папиросами я торговать не собираюсь. Я чекист, приехал из Москвы специально к вам, чтобы сделать одно предложение.
— Не понимаю… — пробормотал полковник. Видимо, встреча с чекистом один на один в пустой квартире его не очень воодушевляла. Но деваться ему было некуда.
— Мы предлагаем вам, — твердо и решительно сказал я, — прекратить враждебную деятельность против нашей страны.
Энгельгардт молчал. Он старался казаться спокойным, но лежавшая на столе рука выдавала его состояние: судорожно сжатые пальцы побелели от напряжения. Вокруг ткнувшегося в бумагу пера медленно расползалось уродливое чернильное пятно. Полковник явно струсил и никак не мог собраться с мыслями. Надо было как-то разрядить обстановку.
— Возьмите себя в руки, полковник, — уже несколько мягче произнес я. — Думаю, ничего ужасного в том, что мы немного поговорим с вами наедине, нет. Я пришел к вам с самыми добрыми намерениями, уверяю вас.
Мой ровный голос и уверенный тон, похоже, произвели на полковника впечатление.
— Так что же вы хотите от меня?.. — наконец выдавил из себя Энгельгардт.
— Мы хотим, чтобы вы прекратили свою антисоветскую деятельность.
— Да, вы говорили… Но как прикажете это понимать? Я, офицер русской армии, присягавший на верность государю и отечеству, должен изменить своему долгу?.. — Лицо его побагровело. — А может быть, мне предлагается перейти на сторону
— Успокойтесь, господин полковник. Не надо становиться в позу. Можно подумать, что сейчас вы и вправду служите отечеству, а не западным державам, которые давно зарятся на нашу землю и ненавидят наш народ. Поверьте, отечество прекрасно обойдется и без такого «радетеля»… Поскольку уж речь зашла о долге, позволю себе напомнить вам, что генерал Брусилов, Поливанов, а также Каменев, Шапошников и другие верно служат своей Родине — Советской России. А ведь некоторые из них занимали в царской армии более высокие и ответственные посты, чем вы. Поливанов, например, был даже военным министром. — Я сделал небольшую паузу, чтобы Энгельгардт мог осмыслить сказанное мной, и продолжал: — Нам нужны гарантии, что вы найдете иной способ проявления своей любви к отечеству, чем организация провокаций и диверсий…
Полковник слушал меня настороженно. После того как я разъяснил ему суть нашего предложения, он долго сидел, не проронив ни слова. Я понимал, что прежде всего его заботит благополучный исход нашей встречи. Он, конечно, будет уклоняться от прямого ответа и теперь подыскивает подходящий предлог.
— Невероятно… — едва слышно проговорил Энгельгардт. — Знаете… я всего мог ожидать, но не этого… — Он снова замолчал. — Все это слишком неожиданно. Так сразу изменить своим убеждениям… Вряд ли я смогу дать вам сейчас какой-либо ответ. Согласитесь, я должен как следует подумать. Да-да, обязательно подумать!
— Хорошо, думайте, — сказал я. — Две недели на размышления хватит?
— А где мне вас искать?
— Я сам к вам приду, не беспокойтесь. Ровно через две недели в этот же час. Согласны?
Полковник кивнул.
— Теперь, когда вы вполне убедились в моих добрых намерениях, мне кажется, я вправе рассчитывать на взаимность…
— Чем же я могу отблагодарить вас? — с некоторой иронией спросил Энгельгардт.
— Ну, хотя бы тем, что о нашей встрече и о разговоре вы ни при каких обстоятельствах никому не скажете. Ни одного слова, если даже мы и не договоримся ни о чем вообще. Нарушение этого условия может повлечь за собой весьма неприятные для вас последствия…
Я поднялся со стула. Полковник тоже встал, выжидательно глядя на меня.
— Итак, до встречи через две недели, господин полковник. Учтите, что на всякий случай мы все это время будем присматривать за вами, — многозначительно заметил я.
Энгельгардт судорожно сглотнул, потом повернулся и, не оглядываясь, пошел к входной двери. Опять щелкнули замки, дверь распахнулась. Миновав посторонившегося полковника, я вышел на лестничную площадку и начал медленно спускаться вниз, ощущая на себе его тяжелый, полный бессильной злобы взгляд.
— Простите, майн герр, — Энгельгардт буквально ворвался в служебный кабинет Карла, — мне нужно с вами срочно поговорить…
— В чем дело? Вы так взволнованы! — Карл приподнялся в кресле. — Что случилось, дорогой друг?
Полковник был испуган и возмущен.
— Вы только подумайте — какая наглость! Вчера у меня был самый настоящий чекист, и он осмелился предложить мне, офицеру свиты его величества, порвать с прошлым и пойти на службу к Советам. Ведь это же… это… Я не нахожу слов!