Чекистские фантазии

Северюхин Олег Васильевич

И пошла работа день за днем. Отрастил себе щетину десятидневной небритости по моде, существовавшей у бомжей, а потом перешедшей к высокопоставленным чиновникам и олигархам как средство приблизиться к интересам и нуждам простого народа.

Принцип смычки между городом и деревней канул в прошлое. Есть высший класс, живущий в особых районах, где на обслуживании может работать только представитель среднего класса, что является выражением доверия ему и возможностью продвижения по иерархической лестнице.

За высшим классом идет средний класс, живущий на выделенных улицах в отдельных поселках в пригородах. Обслуживание

их осуществляют представители низшего класса, для которых это тоже является выражением доверия и возможностью продвижения в своем классе.

Кое-кто может понравиться элитным представителям среднего класса и поступить в учебное заведение, чтобы занять низшую ступень в среднем классе.

И самый многочисленный — низший класс, который производит все материальные ценности и является средством для решения всех политических и военных вопросов.

Через армию представители низшего класса могут проникнуть и в состав среднего класса. И ничего, жизнь идет.

Низший класс ненавидит средний класс, средний класс ненавидит низший и высший классы, высший класс ненавидит средний и низший классы и каждый представитель высшего класса ненавидит своего соседа и или человека на немного более высшем уровне.

Как я понял, движущей силой нашего общества стала ненависть. А есть ли любовь? Есть и только в пределах своего класса. И то в пределах выгодности для своего положения в классе.

Попытки межклассовой любви жестоко пресекаются. Иногда осуществляются переходы в другие классы, но, как правило, только вниз.

Сильно расспрашивать о существующей схеме организации общества нельзя, можно быть заподозренным в шпионаже со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Как я заприметил, количество слухачей в нашем классе достаточно большое. Как только кто-то начинает что-то рассказывать, то сразу находятся самые благодарные слушатели, которые с открытыми ртами слушают рассказчика, удивляются его уму, знаниям, задают различные уточняющие вопросы о творческих планах, об источниках информации, высказывают просьбы познакомить с теми, кто и где-то уже побывал или имеет что-нибудь интересное почитать.

Считай, что сразу пальцем попадаешь в слухача. Их портрет не изменился с каменного века, когда вождю нужно было знать, не заныкал ли кто какую зверушку и не продает ли на сторону общественное мясо. Потом эта информация в подробном виде ложится на стол того, кому положено наблюдать за настроениями в этом классе.

Сам я старался держаться подальше от пьяных дискуссий. Пару раз меня просили почитать стихи. Откуда они могут знать о стихах? Все очень просто. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. От стихов я отрекся категорически. Никогда их не читал и вообще не люблю стихи. У сильно пьяного может проснуться генетическая память и человек может рассказать о том, что происходило с его предками лет двести или триста назад.

Вчера была облава. Нас всех выстроили вдоль стены, руки вперед, ладони вверх. Как в школе наши санитары проверяли чистоту рук. Человек с небольшим сканером и компьютером шел вдоль шеренги работяг и световым лучом считывал изображение одной из рук. Проверка закончилась и нас отпустили.

После проверки, когда все разошлись, ко мне подошел высокий грузчик, который считался нелюдимым. Меня предупреждали, чтобы я поменьше с ним общался, потому что он из сидевших.

—

Слава Богу, что тебя не застукали, — сказал он.

Глава 18

— За что же меня должны застукать? — спросил я грузчика.

— Тебя все ищут и сейчас нас собирали, потому что тебя не могут найти, — сообщил он, оглянувшись по сторонам.

— Откуда, интересно, ты все это знаешь? — с вызовом спросил я.

— Мне уже предъявляли твою фотографию и спрашивали, не знаю ли я этого человека, — доверительно сказал он.

— А почему они обратились именно к тебе? — спросил я.

— Я же из судимых, — сказал он, — и при любой неприятности в первую очередь таскают нас, может кто-то из подельников что-то сделал или мы что-то из своей уголовной среды слышали.

— А почему ты мне все это говоришь? — недоверчиво спросил я.

— Наверное, потому, что я тебя знаю, — с улыбкой сказал он.

— Когда же это ты со мной познакомился, если я тебя совершенно не знаю? — удивился я.

— Не удивляйся, — сказал он, — знакомство было виртуальное и ты вряд ли меня помнишь. Когда-то давно я зарегистрировался в журнале «Самиздат» и стал публиковать свои стихотворения, а ты уже был маститым «самиздатовцем». Количество твоих произведений подходило к шести сотням. И неплохие произведения. Почему я обратил на тебя внимание? Потому что тебя очень мало читали, прочитавшие обменивались мнениями про какого-то «этот». Я установил, что это ты. У нас тогда было так, если только чуть выдвинулся человек, то его нужно обязательно покусать, а если он не любит тусоваться и заниматься переливанием из пустого в порожнее, то такого человека замалчивают. Ты как раз и был из таких. А потом после исторических выборов 2007 года ты куда-то исчез и как будто навсегда.

— Это ты точно сказал, что исчез, — сказал я. — Меня просто долго здесь не было. Что здесь произошло, что с «Самиздатом», что с тобой произошло и вообще, что здесь все-таки происходит?

— Ты же помнишь, — начал он рассказ, — что на «Самиздате» была только самоцензура и люди высказывались по всем вопросам от души. Когда задавили все газеты, телеканалы и даже живой журнал (LJ) был почти в полном запрете, то все бросились на «Самиздат». Весь мир от нас черпал информацию о происходящем в стране. Тогда начали хватать «самздатовцев». За любые статьи и материалы. Главное, за то, что ты «самиздатовец». Все начали свои аккаунты уничтожать и уходить в неизвестность. Остались только заграничные «самиздатовцы» и ты. А тебя нет. Бросились тебя искать и не нашли. Вот тут-то заграница начала копировать твои произведения и печатать в своих издательствах. У тебя, вероятно, какой-то странный пароль был, потому что его никто не нашел и не взломал твой раздел. Пришлось закрыть весь сайт «Самиздат», что ударило по всей новой власти. Все поняли, кто нынче к власти в России пришел. Из твоего стихотворения.

— Я и сам чувствую, что в стране что-то совсем не то творится, — сказал я. — А тебя за что посадили?

— Как всех, по пятьдесят восьмой статье посадили, как антироссийца, — сказал мой бывший коллега по творческому цеху.

— И как там? — спросил я.

— Все по-старому. По Шаламову. Никто ничего нового не придумал, — сказал он.

— А чего же ты в грузчики пошел, «самиздатовцы» в основном из интеллигентной среды были? — спросил я.