Чекисты рассказывают. Книга 3-я
Шрифт:
Под вечер возвращалась назад. Но близ опушки леса насторожилась — на дереве не было условного знака. С опушки Наталья Михайловна увидела, что деревня наводнена солдатами, полицаями. Возле сельской управы стояли грузовики. И еще она увидела настежь распахнутые двери их дома.
Наталья Михайловна еле доплелась до ближайшего хутора, где находился партизанский «маяк».
— Уже знаем, — сказал один из партизан. — Вашу радистку увезли. Арестовали и хозяев дома.
— Что же мне теперь делать?
— Ждать вашего командира. Он с минуты на минуту
Василий Тимофеевич Варов меньше всего ожидал встретить на «маяке» Наталью Михайловну. Он даже не сразу узнал ее: ссутулившись, подперев ладонями лицо, сидела она на краю скамьи.
— Надо уходить. Не медля ни одной минуты. Клаве мы помочь уже ничем не сможем. Рацию потом заберем... — сказал Варов.
...Отряд Цывинского вел тяжелые бои с карателями. Кончались боеприпасы, а вражеское кольцо все сжималось. Анатолий Михайлович не очень обрадовался появлению Варова и его помощницы.
— Не ко времени пришел, Василий! — сказал он. — Дом наш, словно медвежью берлогу, обложили каратели. Ни одной лазейки не оставили.
— Но мы-то прошли. Значит, есть лазейка! Цывинский оживился:
— А ведь ты прав, добрый человек! Помнишь, как шел?
— Помню. Только учти, командир, «бал» покину последним. У меня особый счет к этой сволочи. Не откажи в любезности, дай автомат.
Когда на лес опустилась ночь, отряд покинул базу. Прикрывала отход группа бойцов во главе с Цывинским. Был в ней и капитан Варов.
Часа через полтора после ухода отряда снялась и группа прикрытия. На рассвете горстка бойцов напоролась на вражескую засаду. Экономя патроны, Варов вел огонь одиночными выстрелами.
— За мной! — крикнул Цывинский, поднимая партизан в атаку. Вскочил и Василий Тимофеевич. И в тот же миг вражеская пуля поразила его. Партизаны прорвались через окружение и вынесли тело чекиста.
В скорбном молчании стояли они над убитым. Варов лежал на плащ-палатке спокойно, будто спал. У его ног, окаменев от горя, застыла Наталья Михайловна.
Ф. ШАХМАГОНОВ, Е. ЗОТОВ
ГОСТЬ
Для рассказа о судьбе своего героя мы избрали форму его исповеди. Это не случайно. Сам ход следствия подсказал нам эту форму: искреннее раскаяние человека, запутанного антисоветчиками из НТС, его горячее желание вновь обрести Родину. Небезынтересно будет знать читателю, что человек, который у нас в повести выступает под именем Сергея Плошкина, стал полноправным советским гражданином и работает на одном из советских промышленных предприятий.
Не светит солнце на чужбине.
I
Вот история моей жизни.
Я волен рассказать ее от начала
Скоро суд. Я предстану перед судом, судьи должны будут взвесить, как прожита моя жизнь. Для этого и веду свой рассказ.
Времени у меня достаточно. Четыре стены тюремной камеры, тишина, никто мне не мешает все вспомнить, обо всем подумать.
Тюрьма эта известная, о ней знают и мои наставники. Упаси бог, говорил мне один из них, попасть в Лефортовскую. Там все на месте: и следователь, и камера пыток, и суд. Оттуда на суд не возят!
Следователь здесь, это правда. О пытках не слыхивал, и на суд меня отсюда повезут...
Пожалуй, я не солгу, если скажу, что почувствовал облегчение, когда задвинулись за мной тюремные ворота...
Все произошло, значительно проще, чем я думал.
Я выехал в очередной рейс на тяжелогрузной машине. В Рязани загрузили в фургон несколько станков, я повез их в Брест. В Бресте мне должны были дать груз до Армавира. Командировка долгая. Ехал как на отдых. Только в командировках и был спокоен. Спокоен? Ой ли! В дороге бывали минуты, когда меня охватывал ужас: как бы меня не поймали!
От Рязани до Москвы участок дороги самый трудный — большое движение. Я выехал в ночь, чтобы проскочить по пустому шоссе.
Проехал километров сорок. Пост ГАИ. Инспектор посигналил мне светящимся жезлом. Ничего, казалось бы, особенного, не впервые меня здесь останавливают — обычная проверка документов. Но каждый раз обрывается сердце. А вдруг!
И на этот раз я подруливал к будке ГАИ с беспокойством и страхом, через силу.
Инспектор взял у меня путевой лист, водительское удостоверение и посветил на них фонариком, загораживаясь от колючего ветра. Сделал мне знак, чтобы следовал за ним в будку.
Размяться, когда сидишь за баранкой, всегда приятно. Я пошел за ним. В будке сидел за столом человек в штатском, еще двое стояли у двери.
— Кудеяров Владимир Петрович! — объявил инспектор и положил мои документы на стол.
Человек в штатском подвинул документы, внимательно прочел их и поднял на меня глаза. Темные глаза, наверное, карие. Было в них не любопытство, а скорее грусть.
— Кудеяров! — повторил он. — Владимир Петрович! Присаживайтесь, Владимир Петрович!
Я присел на свободный стул. Те двое, что стояли у двери, придвинулись ко мне.
То, чего я боялся, то, чего всячески старался избежать, свершилось. До этого, вольно или невольно, я частенько представлял себе, как это произойдет, рисовал картинки.
Заметил я у тех двоих, что по бокам встали, настороженность. Они решили, что я буду сопротивляться. В те дни, когда я сюда приехал, так все просто не обошлось бы... Но я уже давно не держал при себе оружия. Пистолет был запрятан в укромное место.
— Гражданин Кудеяров Владимир Петрович, — продолжал человек в штатском. — В мои обязанности входит предъявить вам постановление о вашем аресте...