Чекисты рассказывают. Книга 5-я

Поляков Борис

Грачев открыл просторный амбар. Запахло отрубями, прелой соломой.

— Сложите тюки вон туда, — Грачев указал дальний угол. — Я сейчас приду. — Он поставил лампу на какой-то ящик.

Возвратился Грачев через несколько минут с веревкой в руке. Плотно прикрыл дверь в амбар и сказал:

— Давайте поговорим. — Пошел в угол, где были сложены листовки, приглашая остальных следовать за собой. Когда все уселись на тюки, Грачев, уставившись в упор на Сучкова, потребовал:

— Ну, рассказывай!

Василий удивленно вскинул глаза:

—

Что рассказывать?

— Как продавал нас!

Словно от удара, Сучков наклонил голову. Лицо налилось жаром. Но, пересиливая себя, стараясь говорить спокойно, он выдавил:

— Вы шутите, Герасим Павлович?

— Брось, сволочь! Мне не до шуток. Говори, или... — Грачев показал на веревку. — Время терять я не буду.

— Я ничего не знаю. Вы ошибаетесь.

— Зачем встречался с Сухаревской?

— Вы вот о чем?! — Сучков вздохнул с облегчением, попытался улыбнуться. — Понравилась мне эта женщина...

— Понравилась! Так, так... Где брал деньги на подарок?

— Какой подарок?

— Который покупал в магазине на Мостовой улице?!

Сучков съежился:

— Скопил...

— Скопил, говоришь? Набрал сорок иен из тех тридцати, которые я даю тебе каждый месяц на питание и для оплаты жилья?!

— Разве вы не любили?

— Ах ты, сволочь! Брось играть в любовь, подлюга! Где взял еще тридцать пять иен, которые уплатил за ужин в ресторане? Где взял деньги на покупку новых ботинок? — Грачев вошел в раж, стал угрожающе кричать. Глаза у него помутнели.

— Сэкономил...

— Врешь, гадина! Такую сумму нельзя сэкономить! Кто тебе платил?

— Я все сказал.

— Ах, так! Признаваться не хочешь! — Грачев вскочил и в ярости стал душить Сучкова. Его сильные руки так стиснули горло, что Сучков захрипел, закатил глаза. Грачев отпустил. — Будешь говорить?! За пять месяцев я выдал тебе сто пятьдесят иен. Ты потратил на подарок, на угощение и на ботинки только в течение месяца сто иен... А квартира? А питание? Сознавайся!

— Это какая-то ошибка...

Грачев снова поднялся.

— Времени у меня нет. Последний раз предупреждаю: рассказывай все или... — он кивнул на веревку, зажатую в руке. — А твой труп сбросим в Сунгари.

Поздно ночью Дерибас размышлял над очередной операцией. Сильно болело раненое плечо. Выпил лекарство и прилег на диван. Когда боль утихла, встал и прошелся по кабинету, чтобы разогнать сон. Вызвал Невьянцева.

— Давай подведем итоги: в Иркутске наша группа, от которой послан Сучков, провалена. Сучкова мы выручим, но операцию нужно готовить заново. В Чите начало положено, все развивается по плану. Группа ТКП установила связь с Грачевым и получает от него инструкции. Вся информация идет через наши руки.

В Хабаровске Белых разыскал связника, которого ему назвал Грачев. Связник пошел в Харбин, со дня на день должен вернуться, и мы будем знать от Белых обстановку в Харбине. В Никольск-Уссурийске группа ТКП тоже

действует, и во главе этой группы стоят наши люди. Во Владивостоке мы многое знаем. Я правильно изложил обстановку?

Дерибас посмотрел на Невьянцева.

— Точно, Терентий Дмитриевич.

— Вообще, начало положено. Но, если учесть напористость Грачева, а также активную работу против нас организации «Братство русской правды», то маловато. — Дерибас потер лицо руками. — Самое надежное, что у нас есть в этой среде, — это Белых и несколько связных на границе... А что с Ланговым и Шабровым? Давно мне о них ничего не докладывали!

Невьянцев еще раз подивился памяти этого человека. Ответил:

— Ланговой ищет связи с Куксенко. Пока от него известий нет. Шабров помогает нам, как может. Он дважды видел Грачева на станции Пограничная, но ему никак не удается познакомиться лично или хотя бы проследить, с кем Грачев встречается.

— Это понятно. Грачев умелый конспиратор. И все же Шаброву надо быть настойчивей.

Невьянцев ушел. На улице стало совсем светло. Появились пешеходы. Дерибас начал писать:

«Обстановка на дальневосточной границе требует от всех бойцов и командиров пограничников еще большей выдержки, зоркости, бдительности, железной дисциплины и неуклонного проведения установленного пограничного режима. Еще выше должна быть боевая готовность каждой заставы и катера, всех боевых сторожевых кораблей и катеров на речной и морской границе».

Посмотрел на часы: пять часов утра. Вышел в приемную, передал дежурному бумагу и сказал:

— В приказ. Размножьте и разошлите пограничникам. Я пошел спать.

Ланговой продирался с приданными ему двумя «напарниками» сквозь таежные заросли. Упругие ветви маньчжурской аралии и лимонника цеплялись за одежду, словно пытались стащить ее. Совсем недавно прошел сильный ливень и промочил насквозь все: куртки, штаны, рюкзаки, шапки. Под ногами чавкала раскисшая земля.

По расчетам, до села Романовки, где должен начаться первый этап задуманной операции, оставалось совсем немного. Наступали сумерки, а до темноты он хотел попасть в село.

Спутники Лангового совсем выбились из сил, но он настойчиво шел вперед, ориентируясь только по одному ему известным приметам. Время от времени подбадривал своих товарищей: «Уже близко. Вон и сопка с изогнутым кедром, осталось совсем немного!»

Наконец вышли на опушку леса, и сразу перед глазами засветились огоньки.

— Ну вот! — Ланговой остановился, перевел дух, дал возможность передохнуть остальным. — Теперь начинается главное!

Через несколько минут они остановились возле крайней избы. От Невьянцева Ланговой знал, что здесь живет человек, который оказывал помощь Куксенко. Первый этап задуманной операции заключался в том, чтобы расположить к себе этого человека и узнать, где скрывается Куксенко и как его найти.