Чекисты рассказывают... Книга 2-я
Шрифт:
Для меня в этом положении было что-то новое.
Я должна была все это пережить и обдумать.
Игра с Чарустиным начинала меня увлекать. Я нисколько не обманывалась относительно цели, которую имел Эккель и наши шефы из БНД. Устоит ли он? Там ведь речь пойдет не о подарках, а о счете в швейцарском банке.
Признаться, я даже не поняла, когда Чарустин стал мне не безразличен. Говорят, что любовь может начаться и с удивления. Я удивлялась Чарустину, он был для меня неиссякаемо интересен. Я полюбила его, а
Кому-то надо было уступать.
Эккель, видно, что-то понял. Обычно он был со мной вежлив и предупредителен, а тут вдруг заявил:
— Вы что же, считаете, что можете обратить советского инженера в свою веру? Бросьте! Занятие безнадежное... Вы уложите его с собой в постель, остальное мы сами доделаем!
И хотя идеалы мои к этому времени потускнели, я смолчала: просто побоялась ответить дерзостью.
Я почти перестала встречаться с Чарустиным. А перед его отъездом подарила ему фотокарточку и написала на ней:
«Николаю Чарустину, человеку, который раскрыл мне глаза на новый мир и на человеческие чувства, любимому и дорогому человеку».
Эта фотография хранилась у него в номере.
Несколькими днями позже Эккель нанес визит Чарустину.
Тут же после свидания с Чарустиным меня навестил Эккель и показал свой фотомонтаж. Кое-что им удалось сделать... Наука нехитрая. Он потребовал, чтобы я засвидетельствовала своей подписью подлинность снимков. Я отказалась и выставила его за дверь. Без моей подписи на публикацию снимков они не могли решиться. Я пригрозила Эккелю скандалом.
Звезда Эккеля закатилась после разговора с руководителями разведки, закончилась и моя карьера. Меня это мало трогало, для Эккеля это могло кончиться катастрофой. И кончилось.
Естественно, что после этого я не решилась встретиться с Чарустиным. Я написала ему письмо, где все объяснила, хотя это могло грозить мне смертью.
Я просила его также подумать о возможности перебраться мне в его страну, если это не расходится резко с его желанием».
13
В органы безопасности пришел брат Гертруды Ламердинг, его интересовала судьба сестры. Он был похож на сестру. И в то же время очень некрасив. Высок ростом. Белокурые волосы. Яркий блондин, этакая «белокурая бестия». Широкие плечи, спортивная выправка, не солдатская, а именно спортивная. Легкий и энергичный шаг. Но при широких плечах и высоком росте удивительно маленькая головка с низким, невыразительным лбом.
У Гертруды синие глаза, у него — стального оттенка, оттого жесток и холоден их взгляд.
Фишер в своих показаниях
Я был приглашен на встречу с Паулем Ламердингом.
Гость наш держался с достоинством, несуетливо и, пожалуй, даже вызывающе.
— Я хотел бы получить справку, — начал он. — Несколько дней тому назад сюда, на территорию Восточной Германии выехала моя родная сестра Гертруда фон Ламердинг. Прошел срок ее возвращения, она не вернулась. У нас в семье возникло предположение, что она арестована.
Фон Ламердинг сам дал нам возможность задать вопрос, и он последовал мгновенно:
— Простите, господин Ламердинг, откуда у вас могло возникнуть такое предположение?
Фон Ламердинг поморщился.
— Чисто следовательский вопрос. Вы ловите меня на слове. Люди внезапно и бесследно редко исчезают. Мне известно, что некоторые лица из федеральной разведки иногда давали кое-какие поручения моей сестре. Они могли втянуть ее в какое-либо дело, совершенно против ее воли или пользуясь тем, что она не ориентирована в этих сложных делах. Я забеспокоился и пришел к вам... Вас устраивает мой ответ, господин следователь? Я рассчитываю на откровенность с вашей стороны.
Этим ответом фон Ламердинг поставил моего коллегу перед необходимостью отвечать на прямо поставленный вопрос.
— Ваша сестра задержана, — ответил он. — У нас имеется материал для обвинения ее во враждебной деятельности против Германской Демократической Республики и Советского Союза. Ведется следствие...
Фон Ламердинг хладнокровно выслушал ответ следователя. Встал.
— Очень сожалею... — начал было он и осекся.
Мой коллега протянул ему пачку сигарет.
— Я не курю! — ответил Ламердинг. — От стакана воды не откажусь.
Я налил воды. Он сделал несколько глотков, прошелся по кабинету и остановился передо мной.
— Что я могу сделать, чтобы выручить сестру из беды? Я никогда не поверю, что ее обвиняют в чем-то серьезном.
— Мы исходим из ее собственных признаний.
— Бедная девочка... Что она могла наболтать на себя? Чем я мог бы ей помочь?
Следователь подумал, попросил фон Ламердинга сесть.
— Вы можете помочь своей сестре, ответив на некоторые вопросы...
— Пожалуйста.
— Вам известен Эрвин Эккель?
— Известен! — коротко ответил фон Ламердинг.
— Как знакомый вашей сестры?
— Знакомый моей сестры? О, нет! Такого рода человек не мог бы переступить порог нашего дома! Он не мог бы состоять и в числе личных знакомых моей сестры...
— Несовпадающие взгляды на жизнь или что-то другое помешало бы этому?
— Эрвин Эккель — человек не нашего круга.