Чёлн на миллион лет
Шрифт:
Она лишь молча кивнула.
— Было это в давние-предавние времена, — неспешно повел он рассказ, — в городе, что зовется ныне Стамбулом. Тогда этот город звался Константинополем и был столицей великой империи. И там жила-была женщина. Родилась на свет она вовсе не там, а в Сирии. Жизнь ее не баловала, заставила поскитаться по миру и получить немало ударов и шишек, из чего она вынесла много жестоких уроков. И была она куда старше, чем выглядела, — однако и не так стара, как ее профессия, в которой ее молодое тело было первым подспорьем. Она неплохо справлялась, хотя время от времени приходилось собирать пожитки и перебираться на новое место, где начинать все заново под иным именем.
Рассказывая, Таннахилл пристально следил за собеседницей. На этом месте она не могла более сдерживаться и воскликнула:
— Стойте! — Порывистый вздох, — Мистер… Таннахилл, вы, часом, не имеете отношения к… джентльмену по имени Уиллок?
Костяшки сжимающих колени пальцев побелели.
— Да. То есть мне о нем известно, хотя он, быть может, ни разу обо мне не слыхал. Научно-исследовательский институт нанял его для поиска людей, являющихся носителями… генов долголетия. Крайнего долголетия.
— Понимаю. — Ее внезапно охватило беспредельное спокойствие, даже какая-то отстраненность. Будто кто-то посторонний говорил вместо нее. — Мы с Розой видели вашу рекламу и нашли ее весьма любопытной.
— Но не отозвались.
— Нет. Нам приходится проявлять осторожность. «Единство» работает среди заблудших, в окружении скверных типов, которым мы перебежали дорогу. У нас хватает врагов, не слишком разборчивых в средствах.
— Именно так я и понял. Торжественно клянусь вам, мисс Макендел, что я представляю весьма достойное общество. Более того, о вашем существовании мы узнали лишь благодаря тому, что двое из нас тоже заняты наставлением заблудших. Нас мало, ох, как мало! — закончил он.
— И все-таки вы должны мне дать время на размышление. Вы собирали информацию о нас. А что нам известно о вас? Таннахилл добрую минуту сидел молча, потом кивнул:
— Разумно. Спрашивайте, о чем пожелаете.
— Вы обещаете дать откровенный и полный ответ на любой заданный мной вопрос? — приподняла она брови. Запрокинув голову, журналист рассмеялся.
— Вот так славно! Нет, конечно. — Переходя на серьезный лад: — Я смогу быть откровенным, лишь когда мы окончательно проникнемся взаимным доверием. Позвольте мне сделать все, что в моих силах, дабы приблизить этот час.
— В данный момент вы ничем не можете мне помочь. Я хочу провести независимое расследование со своей стороны. Прочту несколько номеров вашего журнала, узнаю, как вы живете, что думают о вас соседи, и тому подобное, — как вы поступили по отношению к нам. Много времени это не займет. А уж тогда мы с Розой решим, как поступить дальше.
Он улыбнулся, ощутив явное облегчение:
— Ваши слова надо понимать в смысле: «Не звоните, пока мы сами не позвоним». Ладно. Времени и терпения у нас хоть отбавляй. Мы умеем ждать. Мы не будем предпринимать никаких шагов, пока вы сами того не захотите. — Сунув руку в карман, он извлек визитную карточку. — Вот мой адрес в Нью-Хемпшире. Мы с другом — я здесь не один — завтра же вернемся туда. Звоните в любое время суток, или пишите, если пожелаете. Если мы будем в отъезде, я уведомлю персонал, как со мной связаться, и смогу подъехать сюда на следующий же день.
— Спасибо.
И тут он едва не покорил ее, тотчас же встав со словами:
— Нет, это вам спасибо! Надеюсь на скорую встречу в удобное для вас время. — Он помолчал. — Пожалуйста, перескажите мою притчу мисс Донау и присовокупите счастливый конец. Герой моего рассказа давным-давно не сердится на ту женщину. И надеется
— Передам, — кивнула Макендел.
Они еще раз пожали друг другу руки, на сей раз чуть продлив контакт — но не проронили больше ни слова.
Расставшись с ним у дверей, Коринна взглядом проводила Таннахилла, легко и бесстрашно шагавшего по опасной для прохожих улице. Уж этот-то сумеет о себе позаботиться, думала она, он явно бывал в местах куда более страшных, чем Гарлем при свете дня… Но какой он все-таки, черт его побери, чаровник!
Или я сама ему это приписала? Быть может, Алият права, и бессмертный человек вовсе не обязан быть хорошим? И если он — хотя нет, если они… Она ведь так и не объяснила толком, что против него имеет…
А чего, собственно, я дожидаюсь? Почему медлю? Бог мой, он же мужчина! Там, должно быть, есть и другие!..
Эй, девочка, поостынь!..
Переполнявшая ее радость понемногу иссякла. Коринна ощутила противную внутреннюю дрожь, но уже могла посмеяться над собой, и это принесло очищение. Обет безбрачия — вот цена, которой приходится платить за свое положение; мама-ло не может принимать бесконечную череду любовников, а завести себе мужа она не осмелилась.
Я гордилась своим самообладанием, пронеслось у нее в голове, и проглядела, что все более сосредоточиваюсь на самой себе. А между тем в глубине, милая, ты остаешься все той же вульгарной, ограниченной, ранимой женщиной. Но при том наделенной чувством долга перед другими.
Она вошла в дом и поднялась в комнату, служившую ей кабинетом. Привычная обстановка окончательно вернула ее с небес на землю. Нечего мечтать, дела ждут.
Устроившись за столом, Коринна взялась за телефон. Среди набранных ею номеров были три, принадлежавших полицейским чинам, и один — среднего ранга агенту ФБР; «Единство» спасло всех четверых, когда те были еще детьми. Не в силах усидеть на месте, они покинули «Единство», но к тому времени оно уже подготовило их к самостоятельной жизни, — а они не забыли добра. Нет, ни один из них не пошел бы на предательство, ни на йоту не отклонился бы от служебного долга; но этого от них никто и не требовал. Однако они не раз проводили небольшие расследования, выполняя просьбу мамы-ло и принимая на веру ее слова, что она преследует лишь благие цели. Благодаря им она быстро выяснила о Кеннете Таннахилле очень многое, — наверное, даже такое, чего он сам о себе не знал.
11
Услышав названный Алият адрес, водитель такси помрачнел. Прибыв на место, он с откровенной радостью выпустил пассажирку — и был таков. На мгновение она почувствовала себя брошенной.
В небе еще плескался последний вечерний свет, но облупившиеся стены ущельем высились вокруг, пропуская лишь отдельные лучи, и на улицу уже навалилась темнота. Тусклый свет фонарей высвечивал пустынную мостовую, потрескавшийся тротуар, обрывки бумаги и пластика, осколки стекла, пустые банки, окурки и прочие, совсем уж неописуемые отбросы. Ярко сияло пяток не заколоченных досками окон, но никто не выглядывал из них наружу. Казалось, в неостывшем душном воздухе висит запах страха, перебивающий привычный здесь смрад.
Алият заспешила к дому «Единства». Фасад его ждал своей очереди на ремонт, ничем не выделяясь среди потрепанных соседей, но внутри работы заметно продвинулись. Жаль, строители давным-давно разошлись по домам; хотелось бы знать, подает ли округа признаки жизни, когда над улицей разносятся веселый стук молотков, визг пил и шорох мастерков?
Дверь оказалась заперта. Во время предыдущего визита она стояла нараспашку. Вдавив кнопку звонка, Алият искоса оглянулась через плечо, изо всех сил прижимая сумочку к груди.