Челомей
Шрифт:
Таким образом, к началу этого учебного года мы уже освоились с различными видами ракетной техники, но появление Челомея на нашем курсе было для нас в общем-то неожиданностью. Надо сказать, что мы не слышали о нём ничего, в наших учебных планах не было такой специальности, такого предмета. С первой же лекции, даже с первых минут первой лекции Владимир Николаевич завоевал симпатии всего нашего потока, увлечённо рассказывая о своих самолётах-снарядах, об их особенностях…
Посещаемость лекций на нашем потоке, мягко говоря, оставляла желать лучшего, однако, когда лекции приходил читать Челомей, обе группы бывали в полном составе» [92].
«1957 год. В МВТУ им. Н.Э. Баумана профессор В.Н. Челомей читает лекции по проектированию специальных летательных аппаратов. Подтянутость, элегантность, нетрадиционное представление материала, полное раскрытие физического
«Мне тоже посчастливилось лично слушать лекции академика Челомея. На них всегда было интересно, потому что теория преподносилась наглядно, с примерами из ракетной техники. И мы, студенты, понимали, что курс “Теория колебаний”, который читал Владимир Николаевич, был не абстрактным набором знаний, а имел прямое отношение к практике эксплуатации ракет. Беря в руки линейку и сгибая её, он показывал, что ракета, как линейка, может изгибаться во время полёта. Уже на младших курсах мы понимали, что такое продольная неустойчивость ракеты, и знали, отчего и как это происходит, что ракета может не сломаться при этом, но сильно отклонится от курса. Новый материал преподносился Владимиром Николаевичем в очень простой, понятной и доступной форме. И создавалось впечатление, что он не готовился к лекциям, что каждая была экспромтом. Только став преподавателем, я понял, как непросто на таком уровне читать лекции. Такие лекции — это “высший пилотаж”, и, чтобы достичь его, преподавателю нужно много готовиться и заниматься», — вспоминал заместитель заведующего кафедрой СМ-2 МГГУ им. Н.Э. Баумана, доктор технических наук, профессор О.Н. Тушев.
Сразу несколько мемуаристов рассказывали, что свои лекции Владимир Николаевич начинал призывом к студентам по-новому взглянуть на читаемый им раздел механики, ощутить всю свежесть её задач, скрытых за системами дифференциальных уравнений. По своей форме эта вводная часть лекции несколько изменялась от года к году, оставаясь всё той же по своей сути:
«Не думайте, что всё уже открыто в механике, в этой одной из древнейших наук. Здесь много неоткрытого и необъяснённого. Только мы часто проходим мимо совершенно необычных явлений, не замечая их. Очень важно научиться видеть эти необычные явления, а потом понять их и объяснить. Именно это качество должно быть присуще настоящему исследователю…»
Характерное для Челомея отношение к не желавшим учиться чиновникам не имело отношения к студентам: Владимир Николаевич был прекрасным педагогом, умевшим ярко, доходчиво, с отличным, столь ценимым молодёжью юмором донести до студентов как общую теорию, так и необходимые нюансы таких сложных для непосвящённого наук, как динамика колебаний или теория устойчивости.
«Владимир Николаевич всегда уважительно относился к аудитории, перед которой предстояло выступать, — вспоминает Герой России В.И. Болысов. — Независимо от состава слушателей и темы тщательно готовил свои выступления, которые могли служить образцом ораторского мастерства. Проблему и её решение раскрывал ёмко и доказательно по сути, увлекательно и артистично по форме, убедительно по восприятию. Неординарностью изложения материала, глубиной его понимания, владением словом, увлечённостью и самоотдачей завораживал слушателей. Однажды, выступая на военно-техническом совете, посвященном созданию ракет с разделяющимися головными частями, Владимир Николаевич, заканчивая доклад, широким полукругом нарисовал в воздухе траекторию воображаемого полёта ракеты и, наклонясь из-за кафедры, протянул руку к полу, как бы указывая точки падения предполагаемых боевых блоков. В этот момент увлечённые услышанным присутствующие, как по команде, дружно встали, чтобы увидеть на полу место, куда якобы упали блоки».
«Когда Владимир Николаевич выступал, он приковывал к себе внимание мало-помалу разгоравшимся у него самого интересом к тому, что он говорил, он воспламенялся, в речи появлялась страсть, убеждённость проповедника. Он умел зажечь, увлечь слушателей. И вся жизнь его была, как мне теперь представляется, неудержимым стремлением к тому, что он видел впереди, видел то, что другим было недоступно», — писал о Челомее О.Д. Бакланов [9].
На большинстве лекций В.Н. Челомея, читаемых по субботам, присутствовал его ученик и ближайший помощник И.М.
В 1966 году И.М. Шумилов по рекомендации В.Н. Челомея был назначен заместителем заведующего кафедрой. Ранее, с 1960 года, он совмещал работу на кафедре и в ОКБ- 52. К тому времени Игорь Михайлович уже был кандидатом технических наук (защитился в 1955 году, став первым кандидатом наук, защитившимся под руководством В.Н. Челомея), начальником лаборатории ОКБ-52, одним из ведущих конструкторов крылатой ракеты П-5.
Хотя Игорь Михайлович был 1927 года рождения, ещё непризывного для военных лет, он в 1944 году добровольцем ушел на фронт, воевал в составе войск 7-й гвардейской армии 2-го Украинского фронта, участвовал в кровопролитной Будапештской наступательной операции. Был награждён медалями «За взятие Будапешта» и «За победу над Германией».
Владимир Николаевич был прирождённым педагогом, зарекомендовавшим себя в этом отношении ещё со студенческой скамьи. Лекции он всегда читал по-разному, регулярно дополняя их новыми сведениями о становлении бурно развивающегося ракетостроения, его актуальных задачах. Это требовало постоянного знакомства с иностранной периодикой и, соответственно, знания языков. Он всегда с удовольствием отвечал на вопросы студентов, вступал с ними в дискуссии, убеждал, настаивал, требовал.
Экзамены он чаще принимал один, а получить «неуд» у самого Челомея было стыдно. Сверхтребований Владимир Николаевич не предъявлял, хотя спрашивал строго, и всегда был доброжелателен. Мог «сцепиться» с каким-нибудь знающим студентом, допускающим слишком вольные трактовки.
Академик Е.А. Федосов [25] вспоминает в своей книге, как на кафедре Феодосьева ему довелось («посчастливилось» — по выражению учёного) присутствовать при знаменитом диспуте Королёва и Челомея. На этом диспуте профессор В.Н. Челомей отстаивал достоинства лёгких крылатых ракет, тогда как доцент С.П. Королёв возражал ему, подчёркивая достоинства ракет тяжёлых.
«Конечно, — вспоминает Евгений Александрович, — Челомей имел очевидные внешние преимущества при проведении диспута: он был подчёркнуто аккуратно одет — в костюме со светлой рубашкой и галстуком, его доклад подкрепляли плакаты, где содержались даже нечастые тогда статистические характеристики. Речь его была уверенна, чётка, с хорошо поставленной дикцией. Королёв же, в каком-то невыразительном тёмном пиджаке и свитере, со сбивчивой речью, явно ему проигрывал в подаче материала» [138].
25
Евгений Александрович Федосов (р. 1929) — советский и российский учёный, специалист в области процессов управления авиационной техникой, академик РАН, научный руководитель ФГУП «ГосНИИАС». Герой Социалистического Труда (1983), лауреат Ленинской премии и премии Правительства РФ, заслуженный деятель науки Российской Федерации. Награждён двумя орденами Ленина, орденами «Знак Почета» (1966), «За заслуги перед Отечеством» III степени (2004).
Тема диспута была в духе времени и на сегодня представляется неконструктивной, да и сам Челомей своими работами впоследствии охватил обе её противоположные части, но сам факт её проведения, а вернее, уровень лиц, противостоявших в ней, производит впечатление.
При работе над дипломным проектом несколько студентов ощутили недостаток своих знаний по математике для качественного расчёта «высотно-скоростных характеристик двигателя, его тяговых и экономических параметров»: математика в МВТУ после революции не всегда преподавалась на должном уровне. Хорошо зная положение дел и положительно оценивая стремление студентов, В.Н. Челомей написал письмо только что ставшему ректором МГУ выдающемуся математику, академику И.Г. Петровскому с просьбой принять группу его студентов на мехмат МГУ. Иван Георгиевич принял студентов в своём кабинете, находившемся тогда на Моховой, внимательно выслушал их и дал указание зачислить их на первый курс заочного отделения без экзаменов. «Мы было заикнулись о возможности приёма на старший курс, но ректор твёрдо дал понять, что “это две большие разницы”… Дальнейшее показало, насколько ректор был прав: уже на первом курсе мы почувствовали, насколько отличаются курсы высшей математики МГУ (математический анализ, аналитическая геометрия, высшая алгебра) от тех предметов высшей математики, что нам преподавались в МВТУ», — пишет В.А. Поляченко [92].