Человеческая гавань
Шрифт:
Что — то он знал или, скорее, чувствовал. Но сказать точно, что именно, он не мог. Это было как прикосновение, запах чего — то. Или как круги на воде, которые остались от всплеска, хотя сама рыба уже уплыла.
Он взял ведро и опустил его вниз. Высота колодца была около пяти метров. Ведро наполнилось чистой водой, и Симон вытащил его. Он набрал воды в пригоршню и поднес ко рту.
Соль. В воде явно чувствовался привкус соли!
Ничего странного, ведь они выкопали колодец
Симон отступил назад и посмотрел на колодец.
Жаль…
Жаль, что такой хороший старый колодец не будет больше приносить пользу. Он обернулся, чтобы еще раз оглядеть пожарище, и увидел фигуру, которая стояла там, где стоял он сам мгновение назад. Было недостаточно светло, чтобы увидеть, кто это был, так что он поднял руку в знак приветствия. Ему ответили. Он растерялся. Ладно, свое поведение он объяснит тем, что ему захотелось пить.
Когда он подошел ближе, то увидел, что это Анна — Грета, которая ждала его. Он застыл на месте, принял важный вид и двинулся ей навстречу.
Анна — Грета насмешливо посмотрела на него:
— Что ты тут делаешь?
— Ничего. Просто хочу пить.
Анна — Грета показала на колонку, расположенную в десяти метрах:
— Нет ничего проще.
— Я об этом не подумал, — сказал Симон и прошел мимо нее.
Он двигался достаточно быстро, но Анна — Грета легко догнала его и зажгла фонарь.
— Ты сердишься? — спросила она быстро.
— Нет, скорее, разочарован.
— Почему ты разочарован?
— А как ты думаешь?
Они шли по дороге между елей. Симон почти бежал — ему не хотелось идти рядом с Анной — Гретой.
Через сто метров он остановился, чтобы отдышаться. Анна — Грета остановилась тоже и равнодушно посмотрела на него. Никого другого поблизости не было. Они были вдвоем — как будто одни в целом мире.
— Я ничего не говорила ради твоего же блага, — сказала Анна — Грета тихо.
Симон насмешливо ухмыльнулся:
— Сколько лет мы прожили вместе? Как ты могла? Что, есть еще что — то, чего я не знаю?
— Да. Есть. Кое — что я тебе не говорила, но это было для твоего же блага.
Признание его удивило, хотя он знал Анну — Грету. Она сказала бы сейчас правду, даже если бы это было неуместным. Но как же так выходит, что он одновременно и знает ее, и не знает?
— Тогда я тоже скажу тебе кое — что, — процедил Симон сквозь зубы, — Я был когда — то женат, — помнится, моя жена любила мне повторять, что не рассказывает о своей наркозависимости для моего же блага. Так что считай, что у меня аллергия на этот аргумент.
— Это не одно и то же.
— Это не важно. Мне трудно сейчас. Я не уверен, что хочу говорить с тобой, Анна — Грета. Не уверен, что хочу оставаться с
Симон резко повернулся и ушел в темноту. Анна — Грета с фонарем следовала за ним. Он чувствовал, как в животе что — то сжимается. Но в любом случае он не может больше жить с той, которая ему лгала.
В лесу было темно, и ему приходилось двигаться осторожно, чтобы не споткнуться. Луч фонарика описал дугу, Симон повернулся и увидел, что Анна — Грета ничком лежит на земле.
Симон открыл рот, чтобы что — то крикнуть, но промолчал.
Это нечестно! Это нечестная игра!
Он сжал челюсти. Что случилось? У Анны — Греты было железное здоровье, она не могла получить инфаркт или удар только потому, что расстроилась. Или могла? Симон посмотрел на дорогу, ведущую в деревню. А что, если тот мопед поедет обратно? Ей не стоит гам лежать.
Почему она так поступает? Что она творит, что она делает с ним?
Симон подбежал к ней. Свет фонарика служил ему ориентиром. Когда он был в нескольких шагах от нее, то увидел, что ее тело тряслось. Она плакала. Симон остановился рядом с ней:
— Анна — Грета, перестань. Мы не дети. Не надо так.
Она не шевельнулась, продолжая горько плакать. Симон никак не ожидал увидеть ее такой. Эту сильную, самостоятельную, уверенную в себе женщину, которую он так долго любил. Он не мог представить, что она будет вот так лежать — такая беспомощная, в темноте, на лесной тропинке. Он даже представить себе такого не мог. К горлу подступил комок, стало трудно дышать, по щекам побежали слезы, которые он не стал вытирать.
— Ну же, — сказал он прерывающимся голосом, — Анна — Грета! Вставай!
Сквозь рыдания Анна — Грета выговорила:
— Ты сказал, что не хочешь оставаться со мной. Не говори больше, что ты не хочешь оставаться со мной!
— Нет, — поспешно воскликнул Симон, — не буду. Я не буду больше так говорить. Вставай!
Он протянул руку, чтобы помочь ей, но она не видела этого. Симон нагнулся.
Он никогда не испытывал ничего похожего. Конечно, Анна — Грета иногда плакала, но такого отчаяния в ее голосе он никогда не слышал. Но с другой стороны, и он никогда не говорил, что хочет расстаться с ней.
— Ну же, вставай. Вставай скорее. Я тебе помогу.
Анна — Грета всхлипнула и вздохнула немного спокойнее. Некоторое время она молчала. Затем спросила:
— Ты хочешь остаться со мной?
Симон закрыл глаза. Вся эта сцена уже становилась смешной. Они были не то чтобы взрослыми, они уже были старыми. О чем тут говорить? Они все решили несколько десятилетий назад.
Но оказывается, еще не все было ясно. А может, никогда не будет ясно.
— Да, — сказал он, — да, я хочу. Ну, давай же, вставай. Ты заболеешь, если долго будешь тут лежать.