Человеческая окраина
Шрифт:
АБАЙ И ЕГО ЗВЕЗДА (1)
Как видит себя человек и каким его видят окружающие? Человек себя видит всегда ясным, всегда правым и убийственно последовательным. Логика его всегда для него самоочевидна.
Абай был человеком, нашедшим Мирзабая, сумевшим раскрыть его для себя и для других, открывшим его миру. В Мирзабае Абай нашел и осуществил свою мечту. Мирза был живой просветленный мастер, представитель древней коренной суфийской традиции, замаскированный бриллиант в оправе деревенского дурачка. Абай угадал и не ошибся. Он подобрал камень с пыльной обочины и обнаружил, что это бесценное сокровище. Он сумел извлечь из этой находки выгоду и силу для самого себя, и он принес
Это было в конце 70-ых. С тех пор много воды утекло. У Абая давно уже прошло первое опьянение после встречи с Мирзабаем. Мирзабая он больше не боялся. Все его ходы он читал, как свои пять пальцев, его трехрублевую мудрость — «тра-та-та — три рубля» — он презирал, и только ждал часа от него освободиться. До поры до времени Мирзабай был ему нужен как приманка для влиятельных дураков, и туристы, валившие валом в 6-ую бригаду, удобно подогревали общую обстановку ажиотации. Его проект института нетрадиционной медицины в Москве был ближе к осуществлению, чем кто-либо мог предположить. Байбаков обещал финансовую поддержку. Сергей Иванович с Пестряцовым по отдельности ходили на Старую площадь, и получили там принципиальное добро. Еще бы, если и военные, и Лубянка были в таком институте заинтересованы. Оставалось ждать, но ждать Абай умел хуже всего.
Он не терял времени. Силы его росли, и с каждым днем он их ощущал новый прилив. Он видел искрящиеся и переливающиеся потоки энергии, идущие от предмета к предмету, от человека к человеку. Он читал мысли, угадывал желания, простые человеческие страсти, будущие события являлись ему в виде картин наяву или во сне, и ему было просто, пользуясь этим даром, диктовать окружающим свою волю. Его интуиция, его ясновидческий дар, его власть над людьми гарантировали ему уверенный и скорый разворот.
Институт должен открыть ему международную перспективу, стать трамплином в большой мир, где таких мирзабаев пруд пруди. Практически Мирзабай уже давно был в его руках. С того страшного для него дня, когда он разгромил дом Мирзабая. Вся мирзабаевская тусовка была, фактически, под ним, и только несколько человек — Игорь, Валентин, кое-кто еще — пробовали еще брыкаться. С ними было нетрудно разобраться — подмять, а то и вовсе раздавить. Собственно, достаточно будет придавить одного, урок получат все остальные. Самое главное — не сбавлять темпа и не терять разбега. Пестряцовские ребята сделают все, что им скажут. Пестряцов только и ждет его сигнала: руки у него давно чешутся. Но почему нет подтверждения со Старой площади?
ЗДОРОВЬЕ ВОВЫ И САШИ!
Когда Байбакова погнали из Госплана, абаевская затея рухнула окончательно, и стало очевидно, что института не будет. Спецслужбы почувствовали провал, и сразу же Мирзабая и Абая забрали в психушку. Просто утром приехала машина, и санитары повязали обоих разом, однако распределили по разным отделениям: Мирзабая — к шизофреникам, а Абая — к психотикам. Васильевых — мужа и жену — и пестряцовскую компанию слегка припугнули.
В психушке — после затянувшегося ступора в Лаврушенском — Мирзабай вдруг ожил и повеселел. В критических ситуациях он был как у себя дома, наверное, потому, что дома он никогда из таких ситуаций не вылезал — сразу же установил отношения с персоналом и кухней.: «Доктор — молодец! Санитар — молодец! Суп — большой молодец!»
В палате тихих шизофреников, спасавшихся кто от армии, а кто — просто от жизни, стояло шесть железных кроватей. Мирзабай сидел на одной из них возле двери босой, в больничном полосатом халате и радостно заглатывал таблетки своих однопалатников: «Ну, кто у нас больной? Вова больной. Это за здоровье Вовы,» — в рот запускалась щедрая пригоршня лекарств. — «Кто еще больной? Саша больной. За здоровье Саши,» — заглатывалась еще одна пригоршня. От наслаждения он светился. Глядя на него, шизофреники тихо шизели.
Абай, напротив, был мрачен, он распух от отупляющих ядовитых инъекций
ДЕЛО БЫЛО ПОД ОШЕМ
Абай первый выскочил из психушки и уехал к родителям в Ош. Когда выпустили Мирзабая, Васильевы посадили его в самолет и отправил к Абаю. Абай повез Мирзабая из Оша в деревню — туда, где он когда-то получил инициацию от петуха.
За Мирзабаем под Ош потянулись: Валентин с Виргинией, Талгат с женой-уйгуркой Венерой, Пестряцов с компанией каратистов, женщины. Вскоре там оказались супруги Васильевы и Игорь. Последней прилетела Лаура.
Стояло безумное лето 1984 года. Солнце свирепствовало. Были сняты все тормоза и поезд летел на луну. Пили отчаянно, вдохновенно, женщины шли кругами и по кругу. Закручивался второй, третий, пятый, шестой, двадцатый алкогольный виток. Мало кто помнил, где он находится, и понимал, что происходит. Поезд висел над пропастью, но никто не высовывался из окон: выпадешь — костей твоих не найдут.
Мирзабай был еще интересен, но сильно померк. Формально он председательствовал на оргиях, но фактически власть уже давно перешла к Абаю. Абай взял в свои руки все денежные дела и управлял Мирзой. Пестряцовская банда целиком подчинялась Абаю. Впрочем, кто думал о власти — кроме Абая!? В нем же появилось что-то новое, отчего с ним нельзя было разговаривать — в его голосе, наклоне головы — он был человеком, который знает. То, как он теперь видел происходящее, становилось неинтересно и неприемлемо. О чем бы ни шла речь — его видение стало узким, целеустремленным, в нем не было ничего от того, каким он был раньше. Человек шел к цели. Появилось знание того, что он видит и понимает. Чувствовалось, что он знает и знает окончательно. И аминь: он уже неотделим от того, что он знает.
В те дни между Валентином и Талгатом возникла та связь, которая позже, возможно, спасет жизнь Валентину и погубит Талгата. Оба они уклонялись от пьянок и круговых сношений. Талгат так прямо и сказал Абаю: «У меня есть жена, я ее люблю, остальное мне не нужно.» Абай это запомнил.
Это был грандиозный шабаш. Трезвых там не было. Водки там было море. Что касается общих женщин, то, что там было, трудно описать. В основном время там проводили в кукурузнике. Мы сидели с Талгатом и с нашими женами у речки, загорали, купались и время от времени приходили пожрать. Там и получился с ним контакт. Несколько дней действительно много чего значат. Он оказался действительным человеком воли — такой, какому до сих пор я аналога не видел. Мы говорили о сужении внимания на цель. Он мог ставить себе цель, не сужая внимания. Просто идти к цели, но совсем по-другому. Не фокусируясь.
Абай там заправлял балом, хотя было совсем неясно, кто там главный — Мирза или Абай. Оказалось, что хозяином был Абай. Ситуация там была непонятная, непривычная. Хотя воздействие этого сборища было вообще-то очень серьезным. С людьми там творилось черт знает что.
Это называлось: «поехали к Мирзе водки попить». Это был динамичный хаос. Первым отпускало весь кишечник. Если это не затягивало, люди начинали через какое-то время кое-что соображать, а обычно все это длилось долго. Такой наступал глубокий испуг… У меня с Виргинией все это обернулось срывом. Она пока была там, держалась. А потом, когда мы доехали в Оше до гостиницы, легла и — 41 градус. Я два дня вытаскивал ее из ямы. Не самые простые дни были. За окном 45, а у человека 40.