Человеческая память - странная вещь

Сергеев Станислав Сергеевич

— Н-да. Большая политика.

— Да, Максим, и как только ты получил свой МЕЧ, у тебя не осталось другой дороги.

Я задумался на несколько минут и генерал терпеливо ждал, вообще не показывая признаков нетерпения.

— Хорошо. Усвоил. Движемся дальше. Через сколько здесь будут ремонтники?

— Трое суток, если идти со всеми мерами маскировки.

— Хорошо. Принято.

Глава 9

Это только кажется, что космос стремителен, внезапен и непостижим. Нет, не так. Огромные расстояния, медлительные звезды и планеты, тысячелетиями величественно плывущие в пустоте, громады астероидов, болтающиеся на своих орбитах,

пылевые облака, так и не ставшие зародышами для новых звезд. Все это по сравнению со скоротечностью человеческой жизни кажется вечным, монументальным и непоколебимым. Да, мы живем мало и соответственно, чтоб чего-то достичь, должны быстро двигаться, думать, принимать решения. На фоне всего безмолвия огромного космоса люди кажутся мелкими, суетными и несерьезными. Схватки огромных эскадр, уничтожение объектов космического масштаба, выжженные планеты, все это оставляет свои следы, но даже через тысячелетия все это сгладится, развеется, превратится в прах забвения. Со временем следы нашего пребывания вообще исчезнут, как неудавшаяся попытка очередных микроорганизмов на теле вселенной достичь высот мироздания. Сколько до нас было таких цивилизаций? Даже у людей, сравнительно молодого биологического вида, было несколько таких попыток, о чем говорят, правда, уже очень редко находимые, следы древних предков…

Я стоял на просмотровой площадке и наблюдал через огромное бронированное стекло, отделяющее меня от безвоздушного пространства космоса, за развернувшейся картиной глобального ремонта, если это можно так назвать. На кораблях, которые строили люди, даже на самом маленьком, обязательно есть либо такая площадка, либо просто большое окно. Да, оно не всегда открыто, а на боевых кораблях вообще прикрывается бронеплитой, но оно всегда есть. Чтоб любой член команды, в случае необходимости мог, ощутить, таким образом, единение с космосом.

Передо мной раскинулась феерическая картина молчаливого астероидного облака, в котором буквально несколько суток назад на небольшом пространстве происходило целое побоище, перемоловшее кучу крейсеров, транспортов и несколько самых ценных боевых единиц — линкоров.

Сейчас, мы, люди, победившие в этом сражении, с максимальной скоростью пытались восстановить все что можно. В первую очередь линкоры — основная ударная сила. Потом тяжелые крейсера и авианосцы, ну и в самую последнюю очередь легкие корабли, которые в любом сражении уничтожаются десятками, как пешки в шахматной партии. Но эти малыши, как раз в случае несерьезных повреждений, не затронувших силовой каркас, можно ремонтировать силами команд или сокращенными по ресурсам и численности группам профессиональных ремонтников.

Чтоб особо не мучиться, все корабли были отведены из области непосредственного сражения, которая в прямом смысле была замусорена обломками кораблей, что существенно осложняло даже самую простую навигацию. Поэтому отойдя на несколько сот тысяч километров, корабли застопорили ход, и принялись в авральном режиме восстанавливать боеспособность действующих судов входящих в эскадру людей — в первую очередь. Во вторую очередь и по возможности, ремонтировали трофейные корабли, которые тоже когда-то были произведены на человеческих верфях, учитывая знакомые конструкции и элементную базу. Драконы не сильно забивали себе головы глобальной доработкой захваченной техники, пользовались тем, что было, что существенно облегчало нам работу. Доходило до того, что старые инженерные пароли, дающие права суперадминов в программном обеспечении боевых кораблей, оставались актуальными и на нынешний момент.

Теперь все поле, заполненное неподвижными тушами линкоров, крейсеров, эсминцев, авианосцев выглядело как поляна светлячков — сварочные плазменные горелки

сотнями освещали все вокруг. На фоне такой подсветки маленькими тенями проносились катера, буксиры, монтажники в специальных усиленных скафандрах с индивидуальными маневренными блоками. Но кажущаяся хаотичность мелькания света и теней была только иллюзией — все, что сейчас происходило, подчинялось строгим планам по восстановлению боеспособности эскадры, которые после анализа повреждения были составлены специальными дефектовочными подразделениями в связке с несколькими искусственными интеллектами.

Я, стоя на площадке, периодически поглядывал на планшет, где четко выводилась картина ремонтных работ, предположительных сроков и возникших проблем. Именно на этом этапе мое вмешательство вообще было не нужным и если честно то, может быть, даже вредным. Специально подготовленные люди занимались своим делом, и им просто не стоило мешать.

Но… мы не успевали ввести в строй драконовские линкоры и авианосцы, на которые у нас были особые планы. Не хватало запчастей, производственных мощностей. Даже элементарно в полной мере укомплектовать призовые команды мы не могли без потери боевого потенциала. А ведь нужно еще изучить технику обкатать, провести боевое слаживание. И это не шутки, любая ошибка, неточность, промедление может стоить большой крови — драконы очень жесткий и безжалостный экзаменатор.

Я поймал себя на мысли, что опять тянет на философию и поиски смысла жизни и эти копания могут завести в такие дебри, что без поллитры точно не разберешься. Видимо это мое состояние просчитал не только я один — на смотровой площадке нарисовался Вэлк с таким деловым выражением лица, что я не удивился и фыркнул.

— И кто тебя послал?

— Никто.

— Не ври. Кто-то из психологов решил, что после такой нервной нагрузки меня нужно поддержать и не дать свалиться в депрессию?

По легкому мимолетному смущению на лице своего давнего соратника я понял что угадал, но дальше развивать эту тему не было никакого желания ни у меня, ни у него.

— Ладно. Ну что там?

— Доки на подходе. Время — три часа.

— Хорошо. Экипажи для новых линкоров?

— Там же, как и обещал дер Терраном. Судя по спискам, мы на девяносто процентов перекроем кадровый вопрос.

В принципе я и так это все знал — все доклады дублировались и на моем коммуникаторе, но тут, наверно, нужно было человеческое общение. Вэлк это прекрасно знал и немного замялся, как-бы не зная, с чего начать неприятный разговор. Я это видел, но как-то не было желания стимулировать его потуги, так как прекрасно знал, куда он полезет.

— Максо.

Я промолчал.

— Я не знаю, да и не хочу знать, где ты был и что делал, но ты очень сильно изменился.

— Сломался?

— Нет. Просто изменился. Это видят все. Да, ты стал великолепным командиром, и то, что ты сотворил сейчас, это вообще что-то запредельное даже на фоне наших недавних приключений.

— Тебя что-то настораживает?

— Как офицера — нет. Как твоего друга — да. Что-то тебя гложет и это тебя сжигает изнутри. Ты либо влезешь в авантюру, либо сорвешь свое здоровье.

Я не ответил.

— Максо, что они с тобой сделали.

— В каком плане?

— Знаешь, как ты выглядел во время боя?

Я хмыкнул, хотя взгляд со стороны был очень интересен.

— И?

— Как компьютер для выигрывания сражений. Четкие команды, никаких эмоций, ни азарта, ни сочувствия гибнущим. Только расчет, анализ, просчет ситуации и принятие сбалансированного решения, с учетом особенностей твоего нестандартного болярского мышления.

«А ведь он прав, что-то такое я давно в себе заметил, после того как со мной поработали имперцы при подготовке к заданию».