Человеческий крокет

Аткинсон Кейт

Миссис Бакстер шепчет:

— Папочка? — будто ей сообщили невероятный ответ на вопрос, над которым она давно размышляла.

Потом миссис Бакстер негромко ахает, и я оборачиваюсь к ней. Она ошеломленно смотрит на Одри с младенцем. Пожалуй, когда они вместе, это в самом деле очевидно, они даже похожи, и не только волосы, не только мелкие черты — сывороточно-бледные лица у обеих отмечены одной и той же горестной гримасой.

— Одри? — шепчет миссис Бакстер, а по щекам Одри катятся крупные слезы; честное слово, лучше б она надела кошачью шкурку и бежала от мистера Бакстера как можно дальше, пока дела не обернулись столь прискорбно. [89]

89

В

сказке братьев Гримм «Кошачья шкурка» так поступает принцесса, когда ее отец решает на ней жениться, поскольку обещал покойной супруге, что снова женится только на женщине красивой, как она, и с такими же прекрасными золотыми волосами, а во всем мире этим требованиям отвечала только их общая дочь. Несмотря на ухищрения принцессы (которая, в частности, требует за это три платья — солнечное, лунное и звездное, а затем сбегает и возвращается во дворец посудомойкой), король в итоге получает свое. В английской версии той же сказки знатный лорд хочет выдать свою дочь за первого встречного, дочь убегает из дома, но в итоге выходит за прекрасного молодого лорда и примиряется с отцом. В обеих версиях героиня, убегая, скрывается под накидкой, сшитой из лоскутов шкур всевозможных зверей.

Мистер Бакстер между тем не моргнув глазом подходит к камину, берет трубку с полки и вытрясает пепел в камин. Я словно в трансе гляжу, как он снова поджигает трубку, глубоко затягивается, вулканический огонек в чашечке разгорается и гаснет, разгорается и гаснет, пока мистера Бакстера не окутывает бледно-голубая дымка. Как ему удается держать себя в руках пред лицом такого хаоса в доме? Впрочем, Синяя Борода, наверное, тоже запирал на ключ свою тайную бойню и заваривал себе чайку.

Я вдруг соображаю, что миссис Бакстер статуей застыла в дверях. Видимо, она выходила и вернулась, потому что теперь у нее в руке мясницкий тесак.

Ну ты подумай, я умудрилась найти сценарий похуже вчерашнего! Рождество в «Холме фей» все равно что на веки вечные застрять в «Улике» из ночного кошмара: миссис Бакстер в коридоре тесаком или мистер Бакстер в гостиной из пистолета? Следующая версия — Одри в кухне подсвечником.

И тут, как в замедленной съемке, миссис Бакстер надвигается на мистера Бакстера — словно атакующий носорог нацелился и решительно пыхтит. Надвигаясь, миссис Бакстер исторгает ужасный стон, будто раненый зверь кричит.

— Ты это что удумала, Мойра? — раздраженно осведомляется мистер Бакстер, но миссис Бакстер наступает, и его гримаса растворяется в чистом неверии.

Он оборачивается — может, за пистолетом, — но поздно: миссис Бакстер настигает свою цель, налетает на мистера Бакстера (из него при этом вырывается какой-то вумх), и он оседает на колени перед камином, отчего любой независимый наблюдатель мог бы счесть, что мистер Бакстер внезапно решил поклоняться миссис Бакстер.

Он прижимает руки к животу — они ярко-красные. Не как ягоды остролиста. Не как молочай. Не как грудка зарянки и не как кетчуп. Красные, как кровь. Кровь сочится сквозь пальцы мистера Бакстера, пятно расплывается по разноцветному пуловеру, связанному миссис Бакстер на его последний день рождения. Во всех смыслах последний.

Миссис Бакстер возвышается над ним с окровавленным ножом в руке, словно ужасный персонаж греческой трагедии, и лицо у нее измазано кровью первой жертвы. Мистер Бакстер потрясенно смотрит на нее снизу вверх, затем в равном потрясении

переводит взгляд на свой живот. Для пробы убирает руку, и кровь бьет красным фонтанчиком — маленьким гейзером, таким сильным, что забрызгивает стены.

Хватаю подушку с дивана и пихаю туда, откуда кровь, но, едва касаюсь мистера Бакстера, тот падает ничком. Пытаюсь его приподнять, но он слишком тяжелый. Глаза у него почти закрыты, он хрипит и задыхается. А потом вдруг вообще перестает дышать. Миссис Бакстер снова обратилась в статую. Одри сидит на диване и как ни в чем не бывало улыбается младенцу. Кто тут самый безумец? Мистер Бакстер явно самый мертвец.

В дверях кто-то тихонько присвистывает, и я чуть из кожи вон не выпрыгиваю. На крыльце стоит Кармен. Юнис с грудой подарков в руках протискивается мимо нее, встает на колени возле мистера Бакстера, рассыпая подарки, и со знанием дела щупает пульс у него на шее.

— Умер, — объявляет она, как заправский детектив. Озирается, оценивая обстановку. — Что тут произошло? — спрашивает она (продолжая играть детектива).

Я объясняю как могу (не поминая о времени — мол, это уже второе мое катастрофическое Рождество и все такое, — поскольку так все запутается еще больше).

— Но как это может быть? — удивляется Юнис, разглядывая Одри с ребенком. — Он же ее отец, он не может быть еще и отцом ее ребенка.

Похоже, Юнис не обо всем на свете осведомлена. Кармен разъясняет ей понятия инцеста и изнасилования — на редкость здраво, что странно для девицы, у которой в голове сыр.

Вероятно, в какой-то момент нам всем приходит в голову, что можно вызвать полицию, но, если и так, вслух мы об этом не говорим. Даже Юнис.

— Может, нам всем его ножом пырнуть, — горестно предлагаю я. — Тогда мы все будем виновны.

— И всех посадят за убийство, — резонно возражает Юнис.

Довольно долго мы втроем обсуждаем, что делать (от Одри и миссис Бакстер никакого проку). Кармен предлагает отвезти мистера Бакстера в отделение скорой помощи Глиблендской больницы и сказать, что он упал на ножик.

— Разрезая индюшку? — презрительно фыркает Юнис. Будь он помельче, мы бы затащили его в камин и предали огню. — И что сказали бы? — ехидствует Юнис. — Нес подарки, упал в трубу?

Я встаю и выключаю елочную гирлянду — это подмигивание сводит меня с ума. Кармен угощает нас сигаретами, а сама от чрезвычайности положения курит сразу две.

— Я думаю, его надо похоронить, — предлагает она.

— Похоронить? — в ужасе переспрашиваю я.

В душе я еще жду, что мистер Бакстер вот-вот встанет, а похороны — это довольно крайняя мера.

Кармен раздает нам фруктовую жвачку.

— Господи боже, Кармен, — сварливо говорит Юнис. — Ладно, но где мы его похороним?

Кармен уже увлекается:

— Возьмем машину мистера Бакстера, отвезем его куда-нибудь, свалим в реку или в лесу закопаем.

— Мы же не умеем водить, — замечаю я.

— Можем попробовать, — отвечает Кармен, всегда на все готовая, — или просто похоронить в саду, это проще.

— Проще? — колеблюсь я. — И что мы скажем? Как мы объясним, куда он делся? Люди вот так запросто не исчезают. — (Что я несу?)

Кармен жует сладкий пирожок — ее аппетит, безусловно, делает ей честь.

За занавешенными окнами гостиной (в которой теперь присутствуют и потусторонние гости) вовсю хлещет дождь.

— Так, — вдруг произносит Юнис, переходя в режим гёрлгайда, — нам понадобятся перчатки, фонарик, веревка и… — Она умолкает — окружающая обстановка на миг застопоривает ее щелк-щелкающий мозг.