Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов

Ницше Фридрих

638

Странник. Кто хоть до некоторой степени пришел к свободе разума, тот не может чувствовать себя на земле иначе, чем странником, хотя и не путником, направляющимся к определенной конечной цели: ибо такой цели не существует. Но он хочет смотреть с раскрытыми глазами на все, что, собственно, совершается в мире; поэтому его сердце не должно слишком крепко привязываться к единичному; в нем самом должно быть нечто странствующее, что находит радость в перемене и тленности. Правда, такой человек не будет иметь недостатка в дурных ночах, когда он утомлен и находит запертыми ворота города, который мог бы дать ему отдых; быть может, к тому же, как на Востоке, за воротами города начинается

здесь пустыня, так что то издали, то вблизи раздается рев хищных зверей, подымается сильный ветер и разбойники похищают его вьючных животных. Тогда ужасная ночь опускается на пустыню, как вторая пустыня, и сердце его утомляется странствиями. И когда восходит перед ним утреннее солнце, пылая, как бог гнева, когда открывается город, он видит в лицах здесь живущих, быть может, еще больше пустыни, грязи, обмана, неверности, чем перед воротами, – и день предстает ему едва ли не хуже, чем ночь. Такие мгновения могут выпадать на долю странника; но позже в награду приходят блаженные утра новых местностей и дней, когда уже на рассвете он видит, как мимо него с пляской проносятся в горном тумане рои муз; и когда он потом тихо прохаживается под деревьями, в соразмерности дополуденной души, – с вершин деревьев и из засад их убранства к нему падает одно лишь доброе и светлое – дары всех тех свободных духов, которых родина – горы, лес и одиночество и которые, подобно ему, предаваясь то радости, то размышлению, живут философами и странниками. Рожденные из таинств утра, они мечтают о том, какое чистое, сияющее, просветленно-радостное лицо может иметь день между десятым и двенадцатым часом – они ищут дополуденной философии.

Среди друзей Эпилог

1

Хорошо молчать совместно,Лучше – вместе посмеяться,Под шатром шелковым неба,На зеленом мху под буком.Сладко громко посмеяться,Зубы белые поскалить.Помолчим, коль дело ладно,Если ж худо – посмеемся,Поведем его все хужеИ опять смеяться будемИ, смеясь, сойдем в могилу.Други, так ли? Жду признанья!Так аминь! И до свиданья!

2

Мне не нужно извиненья!Кто свободен и беспечен, —Этой книге неразумнойВ сердце дай своем приют!Верьте, други: не проклятьемГлупость мне была моя!Что ищу, что нахожу я —Разве в книге то стоит?Вы во мне глупца почтите!В этой книге вы прочтите,Как умеет даже разум«Образумить» сам себя!Правда ль, други? Жду признанья —Так аминь! И до свиданья!

Примечания

Подготовительный период работы Ницше над книгой был начат летом 1876 года, когда Петер Гаст под диктовку записывал заметки в тетрадь под названием «Сонник».

Первый том увидел свет в мае 1878 г. в издательстве Э. Шмейцера в Хемнице. На заглавном листе

имелся подзаголовок: «Памяти Вольтера. Посвящается в столетнюю годовщину со дня его смерти. 30 мая 1778 г.» В дальнейших изданиях посвящение было опущено.

«Человеческое, слишком человеческое, – писал С. Франк, – есть первая книга, в которой Ницше выступил как нигилист и аморалист и в которой он, по его собственному выражению, решительно восстал против идеализма и всяческого мошенничества высшего порядка».

Это программное произведение Ницше, открывающее второй период его творчества, явилось следствием мучительного духовного кризиса, наступившего в результате разочарования философа в личности и идеях «Байрейтского чародея» Р. Вагнера и метафизике А. Шопенгауэра.

Ницше отвергает прежние ценности, утверждению которых посвящена его ранняя работа «Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм». Теперь он предпринимает «крестовый поход» против идеализма как шулерского трюка по «удвоению реальности», против ценностей христианской культуры, возникающих как следствие этого бесчестного фокуса, разыгранного при помощи метафизики.

Это время увлечения Ницше позитивизмом и учением Дарвина, время кратковременной дружбы с доктором Пойдлем Рэ, оказавшим определенное влияние на сдвиг в мировоззрении Ницше в сторону «сурового романтизма». Но та страстность, с которой Ницше теперь сводит счеты с идеалами своей юности, красноречиво свидетельствует, что высокая болезнь романтизма в нем еще далеко не изжита.

1. уныние, угрюмость (лат.). – с. 8.

2. свирепая мать страстей (лат.). – с. 13.

3. досуг (лат.). – с. 22.

4. вечная истина (лат.). – с. 25

5. причина (лат.). – с. 40.

6. См.: Кант. И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки. № 36. М., 1905. с. 99. – с. 54.

7. памятник вечнее меди (лат.). – (Horat. Сarm III 30) – с. 57.

8. Цитата из Ларошфуко: «То, что мир называет добродетелью, есть обыкновенно лишь возникающий из наших страстей фантом, которому дается почетное имя, чтобы безнаказанно делать что хочется» (франц.). – с. 83.

9. «Психологические наблюдения», книга П. Рэ. – с. 84.

10. Книга П. Рэ. – с. 87.

11. быть, действовать (лат.). – с. 92.

12. постыдное (лат.). – с. 106.

13. Цитата из Мериме: «Знайте, что нет ничего более обычного, как причинение страданий ради наслаждения, которое это доставляет». – с. 106.

14. неделимое… делимое (лат.). – с. 115.

15. пережиток (англ.). – с. 120.

16. святая простота (лат.). – с. 121.

17. Афоризм содержит перефразировку немецкой поговорки: «Делать из нужды добродетель». – с. 128.

18. В евангельском тексте: «Ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лук. 14, 11). – с. 134.

19. плаксивая мораль (франц.). – с. 136.

20. Латинская цитата из Спинозы («Богословско-политический трактат»): «Каждый имеет право в меру значительности своей силы». Поправка Ницше: «сколь значительным кажется по своей силе». – с. 140.

21. адитон – здесь в значении «тайное, сокровенное». – с. 150.

22. Скорбь – знание, и тот, кто им богаче, Тот должен был в страданиях постигнуть, Что древо знания – не древо жизни.

(Манфред I 1.

Пер. И. А. Бунина) – с. 169.