Человек боя [И возмездие со мною]
Шрифт:
К двенадцати часам ночи шум стал стихать. Забрав трупы, омоновцы опечатали офис Ордена и удалились. Еще некоторое время слышались голоса примчавшихся на выстрелы владельцев других офисов, арендующих помещения на первом этаже ДК, затем все окончательно стихло. Домом культуры завладела мрачная, пропитанная пороховой гарью тишина.
– Уходим, – шепнул Корнеев. – Я открыл окно.
– Подожди, – отозвался Ираклий, все это время просидевший у стены в позе горы и пытавшийся подпитаться энергией с помощью медитационной техники лунг-гом; кровотечение из ран ему удалось остановить давно, однако вынуть
– На кой черт тебе сейчас пистолет?! У меня есть…
– Это пси-генератор… я выбросил его из окна служебки, сориентируйся, куда он мог упасть.
– Его, наверное, давно нашли бойцы полковника.
– Поищи.
Корнеев вылез в окно, пропадал минут десять, потом в проеме окна появилась его голова.
– Порядок, нашел! Давай руку.
Федотов с трудом взобрался на подоконник, с помощью майора сполз вниз, на асфальтовую полоску вдоль стены здания, выпрямился, шепча что-то сквозь зубы.
– Что? – не понял Корнеев, наклонившись к нему.
– Это стихи… я вспомнил… у меня друг – поэт, у него есть такие строки:
С волками выть по-волчьи не привык,
Хотя всегда отчаянно кусался.
Я под ударами не сдался и не сник,
И сквозь флажки, израненный, прорвался…
– Хорошие стихи, в самую точку. Но нам пора рвать отсюда когти. Куда мы теперь, Кириллыч? На Воропаева?
Словно в ответ, с окраины Жуковки донеслись отчетливые щелчки, поодиночке и сериями, похожие на выстрелы. Впрочем, это и были выстрелы – пистолетные и автоматные. Жителям города, еще не пришедшим в себя от стрельбы в самом центре, в районе Дома культуры, предлагалось стать свидетелями еще одной крутой разборки.
– Это у нас? – прислушался к выстрелам Корнеев.
– Крутов! – сцепил челюсти Ираклий. – Дубневич со своими волкодавами поехал туда…
– Ну и что? Не собираешься же ты в таком состоянии мчаться на помощь?
Стрельба стихла. Прошла минута, другая, третья, однако ночная тишина больше не нарушалась ни одним звуком. Ираклий и майор посмотрели друг на друга и двинулись прочь от здания ДК, в котором недавно разыгралась кровавая драма. Оба понимали, что остались в живых лишь благодаря капризу судьбы, но хватит ли им сил и везения, чтобы покинуть Брянщину и добраться до столицы, не знали.
Жуковка
Он шел по березовой роще, не ощущая ни рук, ни ног, веселый и довольный, и вслушивался в голос Елизаветы, напевающей что-то себе под нос, собирающей цветы и то и дело исчезающей впереди. Стволы берез буквально светились белизной, лучи солнца пронизывали рощу насквозь и превращали ее в лучезарный храм природы, прекрасней которого не было ничего на свете. Егор шел-плыл в невесомости и тишине, улыбался своим мыслям, эйфорическому состоянию счастья и беззаботности и все никак не мог догнать летящую впереди фигурку. А потом откуда-то потянуло холодом, сыростью, гнилью, солнце скрылось за иссиня-черной мрачной пеленой туч, и эйфория кончилась. Тревожное чувство потери заставило Крутова оглядеться, и он вдруг с ужасом понял, что неизвестно каким образом зашел в ядовито-зеленое мшистое болото.
– Лиза! – крикнул он. – Вернись! Ли-и-за-а!..
– За-а…
В ответ послышался далекий крик:
– Его-о-ор!..
– Иду! – рванулся на голос Крутов. – Стой на месте, не двигайся! – и обнаружил, что впереди расстилается черно-зеленая топь с редкой россыпью кочек. Запрыгал по кочкам, как заяц, хватаясь за искривленные стволы осинок и березок, увидел за очередным островком мелькнувшее белое платье и прыгнул туда изо всех сил, уже осознавая, что не дотянет…
– Его-ор!..
Гулкий удар тела о маслянисто-ржавую поверхность, гул потревоженной трясины, темнота, булькающая очередь пузырей из носа и рта…
– Лиза! – хотел крикнуть Крутов, но вместо этого изо рта вырвалась еще одна очередь воздушных пузырей. Топь сомкнулась над головой, дышать стало нечем, в легкие хлынула черная мерзкая жижа…
Он подхватился на кровати и некоторое время не мог понять, где находится и что с ним. Огляделся. Небольшая комнатка с беленными известкой стенами, окно с занавесками, выход в соседнюю комнату, также занавешенный портьерой, побеленный задник настоящей русской печки, тишина. Эта комнатка так напоминала спальню в родном доме, что Егор даже приготовился позвать Осипа, однако вовремя остановился.
Шевельнулась голубенькая, в белый горошек, штора, в комнату заглянула мужская голова.
– Вы проснулись? Как себя чувствуете?
– Нормально, – сказал Крутов хрипловатым голосом, расслабился, – сон дурной приснился. Который час?
– Десять с минутами. Ужинать будете?
Егор подумал.
– Буду.
Голова скрылась. Она принадлежала одному из охранников Федотова, и находился Егор в его доме на улице Воропаева. Минут пять лежал расслабленный и безвольный, вспоминал странный сон, отчаянный крик Елизаветы, нырок в болотную трясину, ужас удушья. Вероятно, таким образом подсознание реагировало на трагедию положения. Лиза оставалась в руках «вивисекторов» психотронной лаборатории, и один бог знал, каково ей там.
Не раньте ангелов словами.Они открыты, словно дети.Дарите ласку им. За нейИ сходят к нам созданья эти…Скрипнув зубами, Егор встал, сделал несколько упражнений, поднимающих тонус, глотнул ерофеича, переждал метаморфозу превращения в великана, поддерживаемого всей Вселенной, и на кухне появился уже бодрым и голодным, как волк: ерофеич не только «ремонтировал» психику и энергетику организма, но и усиливал аппетит.
– От вас позвонить по межгороду нельзя?
– Вообще-то нельзя, – улыбнулся симпатичный молодой человек с длинными волосами, собранными в пучок на затылке, и ямочками на щеках; звали его Олегом. – Но если очень хочется, то можно.
Олег принес из сеней толстую, как полено, трубку телефона с окошком дисплея и рамкообразной антенной.
– Выход на спутник. Звоните, только не долго. Наши частоты сканируются, не хотелось бы лишний раз «светиться».
Крутов в сомнении повертел необычный телефон в руках, потом все же набрал номер. Саша Зубко отозвался почти тотчас же, будто ждал звонка: