Человек боя [И возмездие со мною]
Шрифт:
Через десять минут Лида принесла тарелку самодельных пельменей, литровую банку сметаны и стала смотреть, подперев кулачками подбородок, как гость уплетает ужин.
Панкрат ел с удовольствием, заставил ее рассказать историю семьи, кое-что сообщил о своей, потом они пили чай и беседовали так, будто были знакомы с детства, будто переступили некий порог, разделяющий обоих.
– Вот ты говоришь, что служил в спецвойсках…
– В разведке.
– Ну, все равно. Значит, воевал? Где? Или не пришлось?
– В принципе
– Все равно это война. Ведь тебя же могли убить?
– Это да, сколько угодно, – согласился Панкрат.
– А где было страшней всего? Можешь рассказать какой-нибудь случай?
Воробьев мог припомнить не один такой случай, когда его запросто могли убить или ранить, но из страшных больше всего запомнился один эпизод в Таджикистане, когда обкурившийся наркотой таджикский боевик при передаче автобуса с женщинами и детьми вдруг выхватил гранату и заорал, вращая глазами:
– Взорву всех! Отойди! Взорву! – и сорвал чеку гранаты.
Автобус сопровождали спецназовцы ФСБ, Воробьев со своей группой оказался рядом с КПП, где происходила передача, случайно и, в общем-то, ни во что вмешиваться не собирался, да и угрожали не ему, а таджикским беженцам, соотечественникам «славного бойца революции», но в тот момент ему стало страшно. Не за себя – за женщин и детей. Терроризм в любом виде – явление подлое, гнусное и трусливое, поэтому так свободно жертвует женщинами, стариками и детьми. Этот боевик исключения не представлял.
– Как его зовут? – быстро спросил Панкрат у растерявшихся соратников боевика; на решение оставались секунды.
– Ахмад, – ответили ему.
Панкрат, одетый в такой же пятнистый наряд, что и остальные, бросил свой автомат подчиненному, достал сигареты, сунул одну в зубы и так с пачкой в руке направился к автобусу. В десяти шагах от орущего боевика окликнул его:
– Ахмад, закурить хочешь? Дай огоньку, а то спичек нет.
Черноволосый, лохматый, бородатый, давно не мывшийся «солдат оппозиции» замолчал, оглянулся, продолжая сжимать поднятую над головой гранату побелевшими пальцами. Панкрат, излучая дружелюбие, приближаясь к нему с виду неторопливыми шагами, протянул ему пачку сигарет.
– Держи, отличные, настоящий «Кэмел».
Выпучив глаза, боевик перевел взгляд с лица Воробьева на сигареты, и в то же мгновение Панкрат рванулся вперед, как спущенная тетива лука. Правой рукой он перехватил кулак таджика с гранатой, левой же нанес мощный удар в грудь, с хрустом ломая ему ключицу. Боевик тонко взвизгнул, выпуская гранату, оцепеневшие зрители – спецназовцы, десантники, солдаты КПП, боевики – бросились на землю, но Панкрат подхватил гранату и отшвырнул на десяток метров в сторону, за стену густого низкорослого кустарника. Взрыв никого не задел, лишь у автобуса
– Берите своего приятеля, – сказал Воробьев, небрежно опуская потерявшего сознание боевика на дорогу, хотя у самого часто колотилось сердце и рот пересох от желания убить идиота на глазах у всех…
Но всего этого Панкрат Лиде рассказывать не стал. Только подтвердил, что страшно ему было не один раз.
Лида и дальше, наверное, продолжила бы расспросы на заинтересовавшую ее тему, но в это время в сенях хлопнула дверь и на пороге горницы появился Егор Крутов в футболке и шортах, босиком.
– Я так и знал, – сказал он не слишком приветливо, окидывая взглядом замерших, будто их поймали на краже сметаны, молодых людей. – Ты что, совсем голову потерял?
Панкрат открыл рот и закрыл, беспомощно посмотрел на Лидию, впервые не зная, что ответить. Вместо него это сделала хозяйка.
– Ну-ка не кричи на него, – строго сказала она. – Не у себя в казарме командуешь. С чем пожаловал?
Крутов озадаченно посмотрел на нее.
Панкрат облегченно засмеялся.
Лидия смутилась.
Крутов усмехнулся.
– Ну и пролаз ты, майор, как сказал бы Осип. Пошли, поговорим во дворе.
– Говорите здесь, – подхватилась со стула Лида, – я за детьми сбегаю.
Оба посмотрели ей вслед, потом друг на друга. Крутов покачал головой.
– Не слишком ли резво ты начинаешь, приятель?
– Хотел говорить о деле, говори, – прищурился Панкрат. – Я не виноват, что она твоя сестра.
– Тебя и твою команду объявили в розыск. Официально. Час назад передали по радио и по телевидению. Тебе нельзя показываться в деревне. И охотники за тобой идут серьезные.
– У охотника только одна дорога, – беспечно отмахнулся Панкрат, – у волка – сто. Пусть ищут.
Крутов нахмурился.
– Ты что, не понимаешь?..
Воробьев стал серьезным, положил локти на стол, подался к Егору.
– Полковник, не будь занудой. Я тоже прошел кое-какую школу и знаю, где можно рисковать, а где нет. Если тебя интересует мое отношение к твоей двоюродной сестре, то могу сказать прямо: она мне нравится, очень. И меня не смущает то обстоятельство, что у нее двое детей.
– Это уж точно.
– Я в другом смысле. Кстати, она уже взрослая и сама способна позаботиться о себе и оценить ситуацию. Не вмешивайся в ее жизнь.
– Это что – угроза?
– Это дружеский совет.
Мужчины посмотрели друг другу в глаза. Крутов вдруг улыбнулся, сел за стол.
– Вот теперь я тебе верю.
Панкрат хмыкнул.
– Это следует расценивать как комплимент? Видать, ты крупный психолог. Что изменилось-то? С чего это ты вдруг мне поверил?
– У меня дар. – Крутов налил себе сыворотки. – Я неплохо вижу ауру у взволнованных людей. У тебя аура зеленого цвета.