Человек-часы
Шрифт:
Вячеслав неожиданно почувствовал резкую головную боль и отвернулся, чтобы его не выдало передёрнувшееся лицо.
— Ты чего, Слава?
– спросила Таня.
— Думаю, где лучше пальто оставить, - солгал Гусев.
— Вешай рядом с Андреем - на вешалку. И проходите быстрее, мы вас ждём.
— Вначале мыть руки!
– возразил Романенко.
— Пожалуйста - там полотенца…
Наконец, когда с мытьём рук было покончено, они вошли в комнату, где за большим, разложенным столом, обычно стоявшим возле окна, их дожидались остальные гости. Ближе всех ко входу сидел отец Тани - весёлый отставной полковник-артиллерист. Сразу за ним слева - Галя, подруга
Первой, на правах жены, тост произнесла Таня, хотя это хотел сделать её отец и все выпили шампанского из ловко откупоренной Андреем бутылки. Затем слово взял полковник, говорил много и красиво, но в итоге завершил речь на том, что мужчинам не престало пить шампанское и предложил оставить его женщинам, а самим перейти к водке.
Гусев водку не любил, но пил достаточно часто. Во всяком случае, не реже остальных. Пил он её потому, что хорошее вино в Белоруссии стоит дорого и его обычно оставляют женщинам, а мужчины больше напирают на водку. Представив её горький, обжигающий вкус, Гусев даже передёрнулся и шепнул Романенко:
— Я бы лучше шампанского ещё выпил.
— Ёрш будет, - возразил Романенко.
— Чушь это - “ёрш”! Я уже много раз замечал, что голова болит не столько от того, сколько напитков сменили, сколько от общего количества алкоголя.
— Слышал я твою теорию, - отмахнулся Романенко: - Ну, что тебе наливать - водку или шампанское?
— Лей водку, - сдался Гусев.
— Давно бы так - подавай рюмку!
– улыбнулся Андрей.
Гусеву показалось, что голос Романенко звучит чуть выше обычного.
— Наливать на весу - дурная примета!
– улыбнулась сидевшая рядом Галя.
– Денег не будет.
— А у него их никогда нет!
– засмеялся Романенко.
— Можно подумать, что ты сам - Рокфеллер!
– незлобно огрызнулся Вячеслав.
— Что это ты такой осипший? Простыл?
– удивился Романенко.
— И в самом деле, Слава?
– странно пропищал Сосновский.
— Да нет, - пожал плечами Гусев.
Его собственный голос показался Вячеславу совершенно обычным и нормальным.
— Ну, давай рюмку!
– тонким, писклявым голосом попросил Романенко.
Не успел Гусев поднести её к бутылке, как Романенко неожиданно пролил водку на стол и пропищал:
— Давай, подставляй!
Что-то было не так. Вячеслав вновь почувствовал, как его обволакивает липкий, гнетущий страх.
— Слава, ты что - заснул?
– быстро пропищал Романенко - Гусев едва успел понять смысл фразы.
— Всё нормально, - ответил Вячеслав.
Перед глазами у него тут же засверкали разноцветные огни, и он уже не мог ничего различить или понять. Вокруг не было ни квартиры Сосновского, ни гостей - ничего знакомого. Чтобы избавиться от наваждения, Вячеслав закрыл глаза, а когда вновь их открыл, увидел вокруг себя стены больничной палаты. Он сидел в той же позе, но уже на больничной кровати. К его телу были присоединены какие-то провода, ведущие к установленному в изголовье кровати небольшому прибору с осциллографом. Прибор тут же запищал, и со стула неестественно быстро вскочила сидевшая рядом медсестра и всё так же быстро пропищала:
— Вы меня слышите?
— Слышу, - подтвердил Гусев и принялся снимать со
— Что вы делаете?!
– испуганно вскрикнула медсестра совершенно нормальным голосом и выскочила из палаты.
Освободившись от присосок, Гусев взглянул на свои часы. Часов не было. Более того - он был почти голый. Из одежды сохранились лишь трусы. У Вячеслава не было чувства, будто бы он терял сознание. Ему казалось, что всего несколько мгновений назад он сидел за праздничным столом в квартире Сосновского и с тех пор прошло не больше минуты и, вместе с тем, окружающая больничная обстановка заставляла всерьёз задуматься о том, что он всё же был без сознания. Ещё раз осмотревшись по сторонам. Гусев обнаружил рядом с осциллографом ещё одно окошко, где, скоре всего, высвечивалось текущее время. Если прибор не врал, было около шести утра. Гусев подошёл к окну и сразу же узнал знакомый двор, усаженный старыми, мощными тополями. Это было невероятно, но он находился в госпитале КГБ в Минске.
В палату, в сопровождении всё той же дежурившей возле его кровати медсестры, вбежал незнакомый врач. Ощутив боль в левой руке, Гусев поморщился и, проведя по ней ладонью, увидел маленькие кровавые подтёки. Кровь выступила над неожиданно вздувшимися венами.
— Что - болит?! Выступила кровь?!
– возбуждённо спросил влетевший в палату врач.
– Невероятно! Просто невероятно. Маша, дай ватку со спиртом. Как вы себя чувствуете?
— Нормально. По-моему нормально. Только я не понимаю, как здесь оказался, - удивлённо пояснил Гусев.
Медсестра подала ватку со спиртом, и Гусев зажал её в локтевой ямке левой руки. Боль немного усилилась, и Вячеслав вновь поморщился.
— Что - щиплет?
– спросил врач.
— Немного, - кивнул Гусев.
— Было бы странно, если бы не щипало. Вам искололи всю руку, пытаясь ввести препараты. В последний момент я решил всё же этого не делать. Вы хоть что-нибудь помните? И лягте в кровать - не надо стоять посреди палаты.
— Последнее, что я помню - день рождения у одного из моих товарищей. Затем - какое-то странное мельтешение в глазах и почти тут же - эта палата. Сколько сейчас времени?
— Почти шесть утра.
— Значит, я пролежал без сознания восемь часов?!
– изумился Гусев.
— Да, хотя, если быть точным - просидели, потому что у вас не гнулись ни руки, ни ноги и из Витебска вас тоже пришлось везти в сидячем положении.
— Странно, но я ничего такого особенного не чувствую. Как будто бы всё произошло только что. Да и водка из меня ещё не выветрилась, - пожал плечами Гусев.
– А где моя одежда?
— Её пришлось разрезать.
— Зачем?!!
— Вы напоминали скорее остекленевшую статую, нежели человека и раздеть вас, не разрезав одежды, было практически невозможно. А сейчас, ложитесь в кровать и мы с вами продолжим наш разговор.
— Но.., - Гусев хотел сказать, что чувствует себя совершенно нормально, однако врач его перебил, не дав договорить.
— Немедленно в кровать! Только после этого будем разговаривать дальше!
– неожиданно категоричным тоном приказал доктор.
Гусев хотел ещё что-то возразить, но затем махнул рукой и, подчинившись, улёгся в постель.
ГЛАВА ШЕСТАЯ