Человек для себя
Шрифт:
Как и сумка, человек на личностном рынке должен быть в моде, а для этого ему нужно знать, какого рода личность больше всего пользуется спросом. Такое знание в целом распространяется благодаря всему процессу образования, от детского сада до колледжа, и дополняется в семье. Впрочем, знаний, полученных на такой ранней стадии, недостаточно; они подчеркивают только некоторые общие качества, такие как приспособляемость, амбициозность, восприимчивость к меняющимся ожиданиям окружающих. Более специфическую картину модели успеха можно получить в другом месте. Иллюстрированные журналы, газеты, кинохроника приводят портреты и описания жизни людей, добившихся успеха в различных областях. Ту же функцию имеет и реклама. Изображение преуспевающего бизнесмена в рекламе мужской одежды создает образ того, как нужно выглядеть и каким быть, если рассчитываешь получить по-настоящему «большие деньги» на современном личностном рынке.
Самым важным источником, распространяющим образцы желательного личностного
Поскольку современный человек ощущает себя и продавцом, и товаром, продающимся на рынке, его самооценка зависит от находящихся вне его контроля обстоятельств. Если он «успешен», он ценен; если нет – ценности не имеет. Едва ли можно переоценить степень неуверенности, вызванной подобной ориентацией. Если человек чувствует, что его ценность не связана в первую очередь с теми человеческими качествами, которые ему присущи, а зависит только от успеха на рынке конкуренции с постоянно меняющимися условиями, его самооценка неизбежно оказывается шаткой и вечно требующей подтверждения другими. Поэтому человек безжалостно принуждается стремиться к успеху, и любая неудача оказывается серьезной угрозой самоуважению; в результате возникают беспомощность, неуверенность, чувство неполноценности. Если мерилом ценности человека становятся причуды рынка, страдают чувство собственного достоинства и гордость.
Однако проблема касается не только самооценки и самоуважения, но и восприятия себя как независимого существа, самоидентичности. Как мы увидим ниже, зрелый и продуктивный индивид черпает чувство идентичности из ощущения себя творцом, единым со своими силами; это чувство самости может быть кратко выражено выражением «я то, что я делаю». При рыночной ориентации человек воспринимает собственные силы как товар, отчужденный от него. Он не един с ними, они скрыты от него, поскольку значение имеет не его самореализация в процессе их использования, а успех в их продаже. И силы, и то, что они создают, оказываются чем-то отчужденным, чем-то отличающимся от человека, чем-то, что оценивают и используют другие; таким образом, чувство идентичности делается таким же шатким, как самоуважение; оно создается как итоговая сумма ролей, которые человек может играть: «Я то, чем вы хотите меня видеть».
Такое состояние самости Г. Ибсен выразил в Пер Гюнте: Пер Гюнт пытается открыть свое Я и обнаруживает, что подобен луковице – снимая один слой за другим, не найдешь ядра. Поскольку человек не может жить, сомневаясь в своей идентичности, при рыночной ориентации он должен искать уверенность в идентичности не в самом себе и в своих силах, а в мнении о себе других. Его престиж, статус, успех, тот факт, что он известен другим как определенная персона, оказываются заменой подлинного чувства идентичности. Такая ситуация делает человека полностью зависимым от того, как смотрят на него другие, и вынуждает продолжать играть роль, в которой он однажды добился успеха. Если Я и мои силы отделены друг от друга, то действительно мое Я формируется ценой, которую за меня дают.
То, как человек воспринимает других, не отличается от того, как он воспринимает себя [41] . Другие рассматриваются как товар, подобно себе; они тоже представляют не себя самих, а свою продаваемую часть. Различия между людьми сводятся всего лишь к количественным различиям в успешности и привлекательности, а значит, ценности. Этот процесс не отличается от того, что происходит на рынке с товарами. Картина и пара ботинок одинаково могут быть выражены в их меновой стоимости и к ней сведены, сведены к их цене: столько-то пар ботинок «равны» одной картине. Точно так же разница между людьми сводится к общему элементу – их рыночной цене. Их индивидуальность, то, что в них есть своеобразного, уникального, цены не имеет и является, по сути, балластом. Значение, которое приобрело слово «своеобразие», весьма характерно для такой установки. Вместо того чтобы обозначать величайшее достижение человека – то, что ему удалось развить свою личность, – оно стало почти синонимом слова «странность». Слово «равенство» также изменило свое значение. Идея, согласно
41
Тот факт, что отношение к себе и к другим взаимосвязано, будет обсужден в главе IV.
Эти условия неизбежно окрашивают все человеческие взаимоотношения. Когда индивидуальным Я пренебрегают, отношения между людьми по необходимости становятся поверхностными, потому что в отношения вступают не сами личности, а взаимозаменяемые товары. Люди не способны, да и не могут себе позволить интересоваться тем, что есть уникального и «своеобразного» друг в друге. Впрочем, рынок порождает своего рода товарищество. Каждый участвует в той же конкурентной борьбе, разделяет то же стремление к успеху, все находятся в одинаковых условиях рынка (или по крайней мере думают, что это так). Каждый знает, что чувствуют другие, потому что все находятся в одной лодке: одинокие, боящиеся неудачи, жаждущие угодить; в этой битве не щадят и не ждут пощады.
Поверхностный характер человеческих отношений заставляет многих надеяться, что они могут найти глубину и силу чувств в индивидуальной любви. Однако любовь к одному человеку и любовь к ближнему неразделимы; в каждой культуре любовные отношения есть всего лишь более выраженное свидетельство связей между людьми, преобладающих в данной культуре. Поэтому ожидать, что одиночество человека, коренящееся в рыночной ориентации, может быть исцелено индивидуальной любовью, – иллюзия.
Рыночная ориентация определяет не только чувства, но и мышление. Мышление приобретает функцию как можно более быстрого схватывания явлений, чтобы быть в состоянии успешно ими манипулировать. Широкое и эффективное образование ведет к высокому уровню интеллекта, но не разума [42] . Для манипулирования необходимы лишь поверхностные, неглубокие знания. Истина, для раскрытия которой нужно проникнуть в суть феномена, делается устаревшим понятием – истина не только в донаучном понимании «абсолютной» истины, догматически отстаиваемой без оглядки на эмпирические данные, но также и в смысле истины, добытой человеческим разумом на основании наблюдений и открытой для пересмотра. Большинство тестов интеллекта приспособлены к такому типу мышления, они измеряют не столько способности к рассуждению и пониманию, сколько способность быстрой мысленной адаптации к данной ситуации: для них подходящим названием было бы «тесты мысленного приспособления» [43] .
42
Различие между интеллектом и разумом будет обсуждаться в главе IV.
43
См. работу Э. Шехтеля «К концепции и диагностике с помощью личностных тестов» (Schachtel E. Zum Begriff and zur Diagnosis der Persoenlichkeit in Personality Tests // Zeitschrift f"ur Sozialforschung (Jahrgang 6, 1937). P. 597–624).
Сутью такого типа мышления является применение категорий сравнения и количественных измерений, а не исчерпывающего анализа рассматриваемого феномена и его качеств. Все проблемы одинаково «интересны», а относительные различия в их важности не учитываются. Сами знания делаются товаром. Здесь также человек отчуждается от его собственной силы, а мышление и знания воспринимаются как инструмент для получения результата. Познание человеком самого себя, психология, которые согласно великой традиции западной мысли рассматривались как условие добродетели, правильной жизни, счастья, выродились в орудие для лучшей манипуляции другими и собой, исследования рынка, политической пропаганды, рекламы и т. д.
Несомненно, такой тип мышления оказал глубочайшее воздействие на нашу систему образования. От начальной школы до высшей целью образования стало накопление как можно большего объема информации, полезной в рыночных целях. Студентам приходится выучивать столько всего, что у них почти не остается времени и энергии на то, чтобы думать. Не интерес к изучаемому предмету или к познанию как таковому, а увеличение знаний, имеющих меновую стоимость, становится побудительным мотивом получения более широкого и лучшего образования. Сегодня мы наблюдаем огромный энтузиазм по поводу знаний и образования, но в то же время скептическое или неодобрительное отношение к предположительно непрактичным и бесполезным размышлениям, посвященным «всего лишь» истине, не имеющим ценности на рынке.