Человек хотел добра
Шрифт:
Так мы узнали, что поймали хорька.
Олег долго наблюдал, как мы стараемся над клеткой, потом посоветовал:
— Сдерите с него шкуру, денег дадут.
С клеткой мы возились почти до обеда. Бедному зверьку было жарко в ведре. Тогда временно решили посадить его в подсачек. Опять вывалили в сетку и, чтобы не убежал, сверху завязали веревочкой. Через какое-то время Максим отчаянно закричал, подзывая меня. Вырываясь, Федька-дачник запутался ногой в сетке и, потеряв надежду вызволить ногу из беды, стал отгрызать ее. Велика, видимо, была жажда свободы,
Когда хорек оказался в клетке на сухой подстилке, он сразу забился в угол и затих. Клетку мы прибили к забору.
Мы не знали, что едят хори, поэтому бросали то, что у нас было. В клетке очутилось сырое мясо, хлеб и оставшаяся с вечера пшенная каша.
Минут через десять все до крошки исчезло, даже морковка. Сначала мы подумали, что Федька-дачник сильно изголодался и все съел, не разбирая вкуса. Мы бросили ему еще хлеба. Огрызнувшись на нас, хорек кинулся к хлебу, схватил его и опять метнулся в свой угол. И тут мы увидели, что и мясо, и каша, и морковка, — все сложено в углу.
Два дня он стаскивал в угол все, что ему давали. И как мы осторожно ни наблюдали за ним, не замечали, чтобы он что-нибудь съел из этих запасов.
Вскоре в углу образовался целый склад: жареная рыба, сырое и вареное мясо, кусочки сладкой булки, печенье, картофельное пюре. Такое нерасчетливое скопидомство нас сердило.
Максим подходил к клетке и упрашивал Федьку-дачника сказать, что ему хочется. Хорек молчал и все еще зло посверкивал глазками.
Однажды Максим поманил меня. Лицо у мальчика светилось радостью. Я заглянул в клетку. Федька-дачник ел засохшую кашу, достав ее из своих запасов. Почуяв нас, он ощетинился, фыркнул с угрозой, но есть не перестал.
С этого дня он ел все, чего ему ни предлагали, научился пить из черпака. Нас встречал более спокойно и, если мы говорили с ним, прислушивался. К одному он только не мог привыкнуть: когда Максим старался вычикнуть черепок, чтобы помыть его и налить свежей воды, хорек бросался на палку и рвал из рук. Наверно, и палку он хотел убрать в угол про запас.
Через неделю Федька-дачник совсем обжился, шерстка у него стала гладкой. Когда его звали, он подходил к проволочной сетке и ласково посматривал на нас.
Мы так привыкли к зверьку, что жалко было расставаться с ним. А между тем отпуск подходил к концу. Взять его домой в город мы и думать не могли — нас просто не пустили бы в квартиру. Тогда Максим решил, что Федьку-дачника охотно возьмет любая школа, где есть зоологический уголок.
Я собрался в город.
— Ты им расскажи, какой он умный и все ест, — напутствовал меня Максим.
Я зашел к себе на работу, достал телефонный справочник и стал звонить в школы.
Наверно, меня принимали за ненормального, потому что все, кто брал трубку, говорили одинаково:
— Кого? Хоря? Да вы в своем уме? Нет, не надо.
После десятка таких ответов я совсем отчаялся и захлопнул справочник. Решил: поеду в поселок, открою
Перед отъездом мы прощались с хорьком. Нам было немножко грустно. И тут мы вдруг решили сделать великодушный жест. Мы решили подарить хоря Олегу Запрягалову. Не помню уже, кому из нас первому пришло это в голову.
Олег посмотрел на нас сонными глазами и сказал:
— Ладно.
Он охотно перетащил клетку к своему дому. Мы сердечно пожали ему руку. Олег успокоил нас:
— Не унывайте. Все будет, как след.
В первое же воскресенье, накупив лакомств, мы поехали проведать Федьку-дачника.
Запрягаловых дома не оказалось. Клетки мы тоже не увидели. Ее мы нашли на задворках среди хлама. Она была перекошена, словно по ней били поленом.
На чердаке у Олега было сено, он частенько забирался туда днем и спал. Максим полез на чердак посмотреть, нет ли там Олега. Он раздвинул створки и тихонько ойкнул: на чердаке у самого входа висела растянутая рыжая шкурка.
Мы присели на завалинку. В это время появился Олег. Он посмотрел на нас долгим взглядом и спросил:
— Вы за хорем? Здорово! Да ведь он убежал.
Мы повернулись и пошли прочь. А он кричал вдогонку:
— Клетка, понимаешь, прохудилась. А то все было бы, как след.
На Которосли
Лучшей реки, чем Которосль, я, пожалуй, не видывал. Вся она какая-то уютная, сверкающая, чаще с крутыми берегами, по которым вольно растут сосны. Дно ее неровное: то стремительный перекат, как за Белкиным, то глубина неимоверная, как на Колодах или за «Перекопом».
Приезжал как-то к нам знакомый казак с Дона и все об одном: «У нас на Маныче. У нас на Маныче…» Пришлось ему показать, что есть у нас на Которосли. День был воскресный, и весь берег усеяли рыбаки. И вот штука: каждый, кто хоть чуть понимал в рыбацком деле, что-то поймал. Казак смотрел и дивился обилию ершей, плотвы и густерок. И больше уже не говорил: «У нас на Маныче».
Дня не побываешь на реке и уже чувствуешь, что тебе чего-то не хватает. А тут как-то зарядили дожди на целую неделю. Было тоскливо, оттого что долгожданный отпуск пропадет зазря.
От нечего делать мы сидели с Максимом в своей комнатке и читали старые журналы. Мы их доставали с чердака, отряхивали от пыли и стопой складывали на столик перед кроватью. Это были тонкие журналы — «Огонек», «Работница», «Здоровье». Читали мы больше последние страницы, где были практические советы на все случаи жизни. Так как журналы были разных лет, то и советы на одну и ту же тему были разные, иногда прямо противоположные. Это нас забавляло.
Но вот однажды утром показалось, что ненастью пришел конец. Дождя не было да и в воздухе не так тянуло прелью. Максим еще спал. Я не стал его будить. Накопал червей, взял удочку и отправился на реку. Тут и случилось такое, что не часто бывает не только на Маныне, но и на Которосли.