Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра
Шрифт:
— Совсем неплохо, — признал Карев, незаметно перенося тяжесть тела на другую ногу. Когда они впервые встретились перед зданием, реакция Баренбойма показалась ему слегка замедленной, поэтому единственный шанс на спасение он видел в неожиданном броске на него и захвате фонаря. — Однако мне интересно, что склонило тебя к этому. Ты гордишься отсутствием человеческих чувств, значит, тебя толкнуло на это мое упоминание о твоей бездарности в делах, так?
— Бездарность?! — с искренним гневом воскликнул Баренбойм.
— А
— «Фарма»! — фыркнул Баренбойм. — «Фарма» это мелочь, Вилли. Через несколько часов я сам заработаю для себя миллиард долларов. И это, по-твоему, бездарность?
— Но ведь… — От напряжения, с которым он поддерживал этот искусственный разговор, у Карева вспотел лоб. Двигаясь, как можно незаметнее, он отодвинулся от Афины на шаг. — Не понимаю…
— Конечно, не понимаешь. Ты не понял даже того, что Е.80, чудесный биостат, который ты ввел себе под кожу, это от начала до конца мистификация. До тебя не дошло, что я вас обманул, Вилли. Тебя и твою жену.
— Обманул? — Карев взглянул на Афину, лицо которой побелело так, что стало почти прозрачным. — Но ведь…
— Я выдумал эту историю с Е.80, Вилли. И не держал ее в тайне, как ты воображал. Чтобы убедить некую евроазиатскую фирму, что это правда, я незаметно подсунул им некоторые данные. Промышленный шпионаж — это острейшее оружие, но обоюдоострое. Информация, которую они считали выкраденной, убедила их гораздо быстрее, чем…
— К дьяволу их, — оборвал его Карев, которого мучили дурные предчувствия. — Что ты сделал со мной и Афиной?
Баренбойм холодно усмехнулся.
— Разумеется, Вилли, я забыл, что твое особое постоянство чувств нарушит твой взгляд на эту операцию.
Карев сделал шаг вперед, не обращая внимания на лазер.
— Что со мной и Афиной? — повторил он.
— Вы были подопытными кроликами. Чтобы доказать действенность Е.80, вы должны были произвести на свет потомство. Твой укол с Е.80 был обыкновенной водой, зато твоя жена получила нечто совершенно другое.
— Что именно?
— Ты не заметил никаких перемен в ее поведении после этого укола?
Карев мысленно вернулся к трем дням, проведенным у озера Оркней, к Афине, сжигаемой необыкновенным желанием, которое никак не могло возникнуть в нормальном организме.
— Вы дали ей…
— Очень дорогое возбуждающее средство. Но это было обязательно, чтобы твоя жена как можно скорее забеременела. — Баренбойм снова усмехнулся. — Да и ты при случае наверняка проявил себя.
Карев повернулся к жене.
— Афина, я хочу тебе… — слова застряли у него в горле.
— Все хорошо, Вилл.
Он шагнул к Баренбойму на негнущихся ногах.
— Убей меня
Баренбойм пожал плечами и направил на него фонарь.
Большой палец начал передвигать выключатель вперед.
— Стой! — крикнул с лестницы чей-то голос. — Что ты делаешь, Хирон? Это похоже на…
Через перила перегнулся Плит, глядя на Баренбойма возбужденными глазами.
— На что это похоже?
— На убийство, а на это я никогда не давал согласия.
Плит спустился по лестнице, золотая висюлька в виде сигары, болталась на его груди, и двинулся к ним через лабораторию. Разум Карева, замерший и как бы скованный льдом, уловил странную деталь разыгрывающейся сцены: Афина отступала перед Плитом — человеком, который торговался за ее жизнь.
— Успокойся, Мэнни, — утомленно сказал Баренбойм. — Я считал тебя реалистом.
— Я сказал: без убийств!
— Мэнни, уже через несколько часов мы получим миллиард новых долларов. — Баренбойм по-прежнему целился Кареву в грудь. — В обмен на этот миллиард мы отдадим химическую формулу, не стоящую совершенно ничего. Когда наши клиенты обнаружат правду, они разозлятся. Надеюсь, я выражаюсь достаточно ясно?
— Я никогда не давал согласия на убийство.
Дальнейшее Баренбойм объяснял с оскорбительной мелочной детальностью.
— Предвидя гнев наших клиентов, а затем и вполне естественную жажду мести, мы с тобой подготовили свое исчезновение. Чтобы это удалось — даже при маскирующей операции, подготовка которой заняла у меня весь прошлый год, — мы должны иметь несколько дней форы. Как далеко, по-твоему, мы сможем уйти в современном мире, если наши знакомые поднимут шум?
— Мы могли бы связать их и накачать наркотиками.
— Верно, но кто-то другой мог бы их развязать и отрезвить. Ты знаешь, что Вилли уже был в полиции?
Плит повернул свое пластиковое гладкое лицо к Кареву.
— Но зачем? — спросил он.
— Поскольку твой сообщник, — объяснил Карев, произнося последнее слово с нажимом, — за последние дни много раз пытался меня убить. Ты ввязался в паршивую историю, Плит.
— Совершенно верно, — оживленно согласился Баренбойм. — Даже Вилли понимает, что слишком поздно испытывать угрызения совести. Итак…
Афина, которая отошла от них к лестнице, спазматически зарыдала, и Баренбойм направил фонарь в ее сторону. Карев прыгнул вперед, но недостаточно быстро — его опередил Плит, ставший между лазером и Афиной.
— Хорошо, — быстро сказал он. — Я согласен, что Карева нужно заставить молчать, но ее нет. Мы заберем… заберем ее с собой.
— Что на тебя нашло, Мэнни?
— Но ведь она беременна! — выкрикнул Плит.
— И что с того? — спросил Баренбойм, слегка хмурясь. — Ты же не отец.