Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра
Шрифт:
Для любого другого полицейского это было бы сигналом, что дело следует закрыть и взяться за что-нибудь другое, более обещающее, но злой дух Конвери не отпускал его ни на минуту, нашептывая ему в ухо обещания успеха. И вот теперь, когда он ехал домой, голос этот заговорил в нем с прежней силой. В течение этих девяти лет случалось, что его визиты к Бретонам казались единственно бесплодным проявлением какой-то мании, но сегодня он явно почуял страх и вину.
Он въехал на своем «плимуте» на узкий бетонный тротуар перед домом, едва не задев трехколесный велосипед, оставленный
— Что так поздно, дорогой? — Его жена Джина стояла перед столом, заваленным кухонной утварью. Руки ее были в тесте, а теплый воздух кухни был насыщен пробуждающим давние воспоминания запахом песочного торта с цукатами.
— Прости, — сказал он, — но меня задержали. — Он машинально похлопал жену по ягодицам, поднес ко рту засахаренную апельсиновую корку и начал ее жевать.
— Блейз?
— Что, дорогая?
— Ты снова был у Бретонов?
Конвери перестал грызть цукат.
— А почему ты спрашиваешь?
— Тим сказал, что ты снова копался в его коллекции окаменелостей. И что в ней недостает одного аммонита.
— Да? А я-то думал, что являюсь единственным детективом в этом доме.
— Так скажи, ты был там?
— Зашел буквально на минутку.
— Ах, Блейз, что о тебе подумают эти люди?
На лице Конвери отразилось беспокойство.
— А почему они должны что-то думать? Я зашел просто так, по-дружески.
— Не может быть и речи о дружбе с детективом, который допрашивал их по делу об убийстве. Особенно если речь идет о людях с такими деньгами.
— Ты зря так нервничаешь, дорогая. С Джоном Бретоном у меня очень хорошие отношения.
— Представляю себе, — сказала Джина, а Конвери тем временем прошел в гостиную, взял иллюстрированный журнал и начал рассеянно его просматривать. Девять лет назад что-то странное произошло в доме Бретонов, а сегодняшний день явился как бы путешествием в прошлое, вернувшим его к тому ключевому моменту. Бретон был не только значительно более худым, но и выглядел старше; однако в то же время он каким-то неопределенным образом казался моложе, менее опытным, менее уверенным в себе — словом, казалось, что его окутывает какая-то другая атмосфера. «Я словно чокнутый, — подумал Конвери. — Атмосфера — это не доказательство, разве что телепатия, о которой пишут в газете, начнет захлестывать все более широкие круги». Он перелистал журнал, потянулся за следующим, но тут же отшвырнул его с неудовольствием.
— Джина! — крикнул он. — В котором часу мы сядем за стол?
— Около пяти. Это для тебя не поздно?
— Нет, все в порядке. Понимаешь, мне снова придется уйти.
Минутой позже Конвери уже находился в центре белого мучного тайфуна: жена ворвалась в комнату и начала размахивать кулаками под самым его носом.
— Блейз Конвери, — шипела она ядовито, — ты выйдешь из этого дома только
Конвери взглянул в ее розовое, полное решимости лицо с мягким удивлением.
— Я тебя совершенно не понимаю.
— У Тима сегодня день рождения. Как ты думаешь, почему я пеку эти пирожные?
— Но ведь его день рождения будет только на следующей неделе, — попытался обороняться Конвери.
— Конечно, но день рождения Кеннета был неделю назад, а они всегда празднуют их на полпути. — Джина взглянула на него обвиняюще. — За эти годы ты должен был кое-чему научиться.
— Да, я об этом знаю, дорогая, только просто забыл. Я убежден, что никто и не заметит, если на этот раз меня здесь не будет…
— На этот раз! Тебя не было и в прошлом году, и в позапрошлом. Исключено! Ты отсюда не выйдешь!
— Но у меня есть дело, которое нужно уладить.
— Не сегодня.
Конвери глянул в глаза своей жены и капитулировал с усмешкой, которая позволила ему сохранить остатки достоинства. Когда Джина вышла из комнаты, он театрально пожал плечами и взял в руки брошенный журнал. Джон Бретон ждал девять лет, подождет еще немного.
X
Когда зазвонил телефон, разрывая царящую в доме тишину, Бретон сперва бросился к нему, а потом вдруг неуверенно задержался, держа руку на холодной пластиковой кривизне телефонной трубки.
Два часа, проведенные в одиночестве в мрачной послеполуденной тишине, попеременно наполняли его то неясными опасениями, то неистовым, ускоряющим биение сердца триумфом. Это был именно такой день, когда Джек каждую минуту мог ожидать появления мигающей подвижной ряби перед глазами, предшествующей приступу мигрени. Но вот уже год, после того первого важного путешествия во времени, это с ним почти не случалось — видимо, весь его нервный потенциал был исчерпан. Теперь, когда он ощущал своей рукой вибрирующий телефон, его охватило грозное осознание балансирования на грани жизни и смерти…
Он поднял трубку и молча ждал.
— Алло!.. — Мужской голос в телефонной трубке имел легкий английский акцент. — Это вы, Джон?
— Да, — ответил Бретон осторожно.
— Я не был уверен, что уже застану вас. Я звонил в бюро, и мне сказали, что вы только что ушли, но это было едва пять минут назад, старина, так что вы, наверное, сожгли шины, когда ехали домой.
— Конечно же, я спешил. — Бретон старался, чтобы его голос звучал свободно. — Но кто это говорит, если можно спросить?
— Гордон, разумеется. Гордон Пэлфри. Послушайте, старина, здесь с нами Кэт. Мы встретили ее, когда делали с Мириам покупки. Она хотела бы с вами поговорить.
— Хорошо. — Бретон не без труда припомнил, что Пэлфри — это энтузиасты автоматического письма и что Кэт последнее время была под их влиянием. Мириам обладала какими-то телепатическими способностями, и при мысли о том, что он должен будет говорить с ней, ему стало не по себе.
— Алло… Джон? — Казалось, Кэт говорит, запыхавшись, и по неуверенности Бретон понял, что она знает, кто из них говорит с ней по телефону.