Человек из грязи, нежности и света

Соколов Игорь Павлович

– Ну, пап, ну, хватит! – Алла по детски дергала его за руку, прося замолчать, но Иван Иванович еще полчаса рассказывал Эскину о том, как ему повезло.

В чем-то свои муки Эскин сравнивал с Танталовыми, и даже пришел к парадоксальному выводу том, что Тантал не так уж страшно наказан, ведь красота дерева, на котором он висел, как и красота воды, протекавшей под ним во многом искупали и голод, и жажду несчастного.

Только почему-то об этом никто никогда не думал.

Когда Эскин об этом сказал Ивану Ивановичу, тот громко рассмеялся, а потом шепнул

Эскину на ухо: Если вода дойдет до твоего рта, то не огорчайся, если она окажется очень грязной! Эскин был в недоумении.

Он так и не понял, что ему хотел сказать этим его будущий тесть. Может то, что красота тоже может быть очень грязной, но если так, то неужели, это намек на собственную дочь?!

Нет, Эскин ошибся в своих мыслях, потому что в эту минуту, он как раз думал об Алле, хотя Иван Иванович хотел его предостеречь от увлечения другими женщинами, отчего Эскин ушел от него немного оглушенный и покоренный его удивительным красноречием.

Глава 61. Кинокадр как элемент, идеально воплощающий переход из одного мира в другой

Последние два дня, за которые дядя Абрам и Маргарита должны были решить, оставаться им здесь или как ручным зверькам прыгать в комнату-клетку, продюсер был к ним бесконечно добр.

На столе у них появились горячие закуски и прекрасные вина, а кроме этого он открыл им еще две дополнительные комнаты с сауной и бассейном.

В этот же предпоследний день, рано утром они обнаружили рядом с диваном, где они спали, два комплекта модной одежды и обуви, бритвенный набор, также зеркало, мыло, полотенце, зубную пасту вместе с щетками, и набор косметики для Риты.

Все эти подарки их очень обрадовали.

Они радовались и смеялись как дети, позабыв обо всем на свете. А когда Рита увидела на столе пачку «Беломора» и закурила, а дядя Абрам закурил свой любимый «Парламент», радости их совсем уже не было предела.

– Как все же мало надо человеку, – улыбалась Рита.

– И не говори, – выдыхал из себя струйку сизого дыма дядя Абрам, – иной раз, чтобы почувствовать себя человеком достаточно вкусить маленьких радостей.

– Я и сам, очень рад за вас, – послышался голос продюсера, – теперь я вижу, как я был прав, лишая вас всех этих радостей! Если же вы согласитесь со мной, то вас ждет великое будущее, вы будете жить в прекрасном доме, в котором всегда будет тепло, вас будет окружать прекрасная тропическая природа, вы будете постоянно купаться в море, загорать, наслаждаться жизнью, и у вас будет все необходимое, чтобы нормально существовать!

– А если мы не согласимся? – спросила Рита.

– Тогда мне придется вас уничтожить!

– Выходит, вы нам не оставляете никакого выбора, – вздохнул дядя Абрам.

– А на х*ра нас убивать-то! – сразу возмутилась Рита. – разве не проще нас на время усыпить и перевезти, куда вам нужно!

– Я, Рита, никогда в вас не сомневался, – обрадовано прошептал продюсер, – вы просто прелесть! А ваши три тройки на груди только лишний раз подтверждают это!

Ну, ладно, не буду вам мешать, отдыхайте!

– Он сказал нам «отдыхайте», как будто сказал «подыхайте»! – усмехнулась обреченно Рита.

– Давай не будем сокрушаться, – обнял ее за плечи дядя Абрам, уткнувшись носом в ее шею, – главное, что мы с тобой вдвоем!

– А тебя не беспокоит, что он нас постоянно снимает?! – спросила Рита.

– Ну, к этому-то я уже давно привык.

– Я тоже вроде как бы попривыкла, а душа все равно не на месте! Почему-то мне кажется, что кино убивает!

– Но это не совсем так, просто кино останавливает и одновременно отражает нашу жизнь.

Оно делает ее книгой для других, а с другой стороны я всегда задумывался над тем, что отдельно взятый кинокадр, это ни что иное как, элемент идеально воплощающий переход из одного мира в другой!

– Ты можешь объяснить, получше? – попросила Рита.

– Ну, к примеру, если пленку обрезать по кадрам, то мы получим множество разных картинок, на одной картинке я протягиваю к тебе руку, на другой прикасаюсь к твоему телу, на третьей я соединяюсь с тобой.

Каждая картинка это отдельно взятый мир. Мир в самом себе, со своей замкнутой системой, являющейся одним из звеньев в цепочке бесконечных перевоплощений.

И благодаря этой своей волшебной замкнутости, мир вечен и выглядит как совсем законченное творение!

– Я все равно ничего не понимаю! – пожаловалась Рита. Слушая дядю Абрама, она умудрилась искурить полпачки «Беломора».

– Слушай, не много ли тебе будет?! – дядя Абрам вытащил из ее губ папиросу и затушил в пепельнице.

– Какой ты заботливый, – Рита положила свою голову ему на колени, а дядя Абрам гладил ее по спутанным волосам.

За время, что у нее не было расчески, все волосы уже спутались между собой, и теперь их можно было только остричь.

– Давай я тебя обстригу! – предложил он. – У тебя в косметическом наборе есть ножницы!

– Но они очень маленькие, а потом я стану такой уродкой! – расстроено вздохнула Рита.

– Ничего страшного! Я ведь себя постриг! – похвалился он. Дядя Абрам действительно обстриг себя сам, у него тоже были сильно спутаны волосы и на голове, и на бороде, и теперь он выглядел весьма безобразно, поскольку состригал он их без всякой системы, клочками.

– Ну, ладно, валяй! – согласилась обреченно Рита, и дядя Абрам с радостью принялся за дело.

– Послушай, ты там что-то про кино говорил, – вспомнила Рита.

– Ах, да, про кадр, который позволяет заключить мир в себе, чтобы затем перейти из этого мира в другой, – воодушевленный стрижкой, дядя Абрам снова заговорил о том, что благодаря кино, люди намного улучшили свое представление о бессмертии.

Они воочию убедились, что существующий мир можно отразить умозрительно и записать для будущих поколений на что угодно!

Ведь сначала писали только на кинопленку, причем на черно-белую, потом на цветную, затем на лазерные диски, и уже добились трехмерного изображения!