Человек из МИНАПА
Шрифт:
– Это не басня, - сказал Володя. Он оглянулся. На него глядело огромное многоглазое лицо собрания. Оно дрожало, дробилось, причудливо менялось, как стеклышки в калейдоскопе, переливалось насмешкой, сочувствием, злорадством и недоумением. "Сволочи, - подумал Володя.
– Что делать? Ведь выгонят, с волчьим билетом выгонят"...
– Это не басня, - сказал он.
– Никакой я не Дон-Жуан, а что брюки узкие, то это все носят...
– Не все, - перебил его комсорг.
– Не все... Но ему не дали говорить.
– Не мешай!
– Поговорил и хватит!
– Рассказывай, Залесский!
– Ти-ше!
– надрывался секретарь бюро.
– Говори, Залесский. Только по существу - о брюках мы и в газете прочтем, если надо...
–
На аудиторию пала лекционная тишина.
– Я, товарищи, обладаю такой способностью. Но я сам первый никогда не лезу. Они сами звонят и телефоны оставляют. У меня свидетели есть, - взвизгнул он неожиданно.
– Спросите сами, если не верите!
– он выхватил из кармана записную книжку.
– Кранц Вера Ивановна - К6-32-11! Савченко Лариса Михайловна - Д7-11-81! Леселидзе Тамара Георгиевна - Ж2-37-19, добавочный 2-02! Хавкина Лия Эрнестовна... Ратнер Василий Сергеевич, спросить Ольгу Харитоновну... Все! не жалко... Мальчика, девочку - мне все равно...
Все время, пока читали заявление Княжицкого, пока гремел директорский бас, пока праведным гневом захлебывался комсорг IV курса и выкрикивал Володя Залесский, все это время парторг института, Дмитрий Петрович Бронин, сидел молча, чиркая карандашом в блокноте. То, что он услышал, не было для него новостью; недаром у него состоялся длительный разговор с обиженным Княжицким, недаром он беседовал с убитой горем Анной Львовной и посетил на дому Веру Ивановну Кранц.
С самого начала этой загадочной истории он чувствовал странное смятение и неуверенность - как поступить? Раньше чутье никогда не обмановало его, а сейчас он колебался, как колеблется игрок в "21", набравший пятнадцать очков: прикупать ли? Хорошо, если картинка или шестерка, а вдруг не то? Вдруг явится какой-нибудь туз и скажет: "Перебор! Перебор, товарищ Бронин! Недодумали, перегнули палку!" Он набрасывал тезисы своего выступления, но мысли его текли сбивчиво и непоследовательно: "В то время как партия и вся наша общественность уделяют всемерное внимание укреплению советской семьи - а эта самая Княжицкая совсем даже недурна - поступок комсомольца Залесского находится в вопиющем противоречии со всеми этическими нормами - как же он всё-таки это делает, чёрт побери?!
– глупейший предлог, которым он воспользовался, чтобы обмануть бдительность молодой женщины - надо было заставить парня выложить все его приемчики - нравственность - не пустое слово, и мы не позволим - в самом деле, родить мальчишку, а то "всем бы молодец, только девичий отец" - дело Залесского значительно глубже и серьезнее, чем это кажется с первого взгляда. Повторяя налепую выдумку о своих сверхъестественных возможностях, Залесский льет воду на мельницу идеалистов, способствует распространению предрассудков, подрывает веру в правоту науки и, в конечном итоге, осуществляет идеологическую диверсию!
– тоже неплохо устроился: бабы его кормят, поят; небось и деньжата перепадают?
– я не сомневаюсь, что у Залесского была и материальная, денежная заинтересованность: такого рода типы ничем не брезгают - а я этой шлюхе 50 целковых отдал - таким не место в советском институте как же он это делает?
– стиляга и тунеядец - молодчага-парень!
– заклеймить эх, мне бы! Я бы это дело не так поставил... Я бы..."
И вдруг Бронин замер, застыл с полуоткрытым ртом, внезапно осененный блистательной, гениальной в своей простоте идеей! Стараясь не шуметь, он выбрался из-за стола, на цыпочках прошел к заднему выходу, у дверей опасливо оглянулся на президиум - а вдруг еще кого-нибудь осенило?!
– И, выскользнув за двери, бегом помчался по коридору к своему кабинету. Там он запер двери на ключ и набрал номер телефона.
– Попрошу товарища Волкова... Нет, нет, лично товарища Волкова. Да, срочно... Бронин говорит, парторг МИНАП-а... МИНАП - Московский Институт Научной Профанации... Да, да... Весьма срочно... Да, он меня
Возвратившись в зал через десять минут Бронин убедился, что поспел вовремя: заведующий кафедрой истории партии, седовласый недоумок, говорил благообразно, разводя руками:
– ... пусть выйдет, пусть скажет. Раз он настаивает на своей, так сказать, избранности, пусть расскажет коллективу, в чем она, собственно, заключается. Прошу вас, товарищ Залесский.
Володя снова поднялся, но не успел он рта раскрыть, как встал Бронин и, выпрямившись во весь рост, отчеканил:
– Я категорически против! Пусть извинит меня многоуважаемый Валериан Викентьевич, но я считаю недопустимым предоставлять трибуну для пропаганды предрассудков! ("Что, съел, старый дурак"). Нас, людей науки, совершенно не интересуют мистические домыслы Залесского. Сколько бы он не бил себя в грудь, как бы не стремился опорочить честных советских женщин-тружениц - это ему не удастся!... Я предлагаю устроить перерыв, - неожиданно закончил он.
– А вы, Залесский, пока пройдите ко мне в кабинет...
И, наклонившись к представителю райкома партии, он шепнул в его насторожившееся ухо:
– Собрание придется прекратить. У меня только что был разговор с товарищем Волковым...
Через 20 минут в подъезду МИНАП-а подкатил черный ЗИМ. Бронин и Залесский сели в него.
ЗИМ прижал уши, присел на задние лапы и мягкими прыжками помчался вперед, разбрызгивая снежную кашицу на сапоги милиционеров.
6.
– Ну что ж, товарищи, послушаем, что скажет наша медицина.
Профессор, высокий жилистый мужчина с загорелой плешью, откашлялся и, явно робея, начал:
– Мои коллеги поручили мне сказать вам, товарищи, результаты всестороннего медицинского обследования, произведенного нами над... простите, нам не сообщили фамилии пациента и даже, м-м-м, рекомендовали не интересоваться ею...
– Называйте его "человеком из МИНАПа".
– Благодарю вас... Итак, освидетельствованный нами, м-м-м, человек из МИНАПа, по нашему залкючению, совершенно здоров. Сердце, легкие, кишечник, нервная система - в идеальном состоянии. Хорошо развит физически. Можно сказать, завидного здоровья молодой человек. Что же касается специфических особенностей, якобы проявляющихся при половых сношениях, то здесь мы, по всей вероятности, имеем дело с одним из видов психических заболеваний, связанных с сексуальным...
– Вы, товарищ профессор, скажите нам просто: допускает ли наука такое явление?
– Наука утверждает, что при совокуплении ни одна из сторон не может не только повлиять на пол будущего ребенка, но и не в состоянии предугадать его. Что же касается средств, при помощи которых человек, э-э-э, из МИНАПа регулирует по его словам...
– Погодите, товарищ профессор. Ознакомьтесь вот с этими документами.
– Сию минуту... Простите, мои очки... Ах, вот они... Так-с. "Протокол допроса"... Простите?
– Ничего, ничего, читайте.
– "...девочку, как и было обусловлено заранее. Копия метрического свидетельства прилагается... Родился мальчик, как он и обещал... Копия метрического свидетельства... Две девочки и мальчик - итого трое, столько, сколько нужно для получения квартиры... Копия метрического... Копия ордера на квартиру... Я, как страдающий импотенцией, дал согласие... Лучше чем на стороне... В моем присутствии... Копия"...
– Что скажете, товарищ профессор?
– Простите, я ничего не понимаю... Эти документы...
– Будьте спокойны, профессор: нарушений социалистической законности не было. Товарищ Волков, кто подготовил материалы?
– Подполковник Сазан и майор Прохоров, Павел Петрович.
– Объявите им благодарность.
– Слушаю-с, Павел Петрович.
– Так вот, профессор, факты есть, а научных объяснений мы пока что не слышим?
– "Есть многое на свете, друг Горацио, что недоступно нашим мудрецам".
– Что? Какой Гораций?
– Простите, это из Шекспира. Цитата.