Человек из Назарета
Шрифт:
— Молитва, — вдруг сказал Иисус. — Позвольте мне молвить слово о молитве.
— Ты хочешь сказать, нам следует начать молиться? — удивился Иаков. — Прямо сейчас?
— Итак, молитва, — сказал Иисус. — Не молитесь громко, как это делают лицемеры в синагогах и на углах улиц. Молитесь тихо и незаметно, ибо Отец ваш Небесный слышит хорошо.
— Какие слова мы должны говорить? — спросил Иоанн.
— Слова, которыми вы просто просите о том, в чем нуждаетесь.
Иисус должен был теперь говорить громче, чтобы перекричать ветер.
—
Иисус продолжал:
— Молитесь так. Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого; и не испытывай нас слишком сурово, ибо мы слабы и ничтожны… Приблизительно так. И с этими словами, согревшими, я надеюсь, ваши холодные уши, я немного вздремну.
— Вздремнешь, учитель? — переспросил Андрей. — Когда разыгралась такая буря?
Иисус растянулся на корме лодки во весь свой огромный рост, улыбнулся и сказал:
— Вы должны научиться спать в любом месте и в любое время.
— Тогда отдыхай, — согласился Иоанн. — Мы тебя разбудим.
— Я знаю, — сказал Иисус и тотчас погрузился в сон, в который, как ни старались, не могли проникнуть ни ветер, ни ярившиеся волны.
— Ну что же, все это очень и очень странно, — сказал Иаков, возвысив голос над ветром. Обеими руками он крепко держался за планшир. — Вот мы, а вот он, и мы не знаем, во что мы ввязываемся.
— Всему свое время, — заметил Матфей. — В данный момент мы, кажется, ввязались в нешуточный спор с отцом и матерью этих волн.
Лодка, словно игрушка, плясала на озере. Молнии чертили на облаках краткие письмена, а гром их произносил. Дождь перешел в ливень.
— Я чувствовал, что делаю что-то не то, — пробормотал лодочник, задыхаясь. — Иона [94] в лодке, вот в чем все дело!
— Отойди! — прорычал Симон. — Мой брат возьмет весло. Иди и поспи вон вместе с ним. Не берись за работу, если не можешь делать ее как следует.
94
Иона — пророк, живший в конце IX — нач. VIII вв. до н. э. (см. Книгу пророка Ионы); имя его стало синонимом человека, приносящего несчастье. ( Примеч. перев.).
— Отец наш на небесах… — пробормотал Иаков. — Как там дальше?
— Да святится имя Твое, — продолжил Матфей. — Дай нам увидеть Царство Твое, но не сейчас, о Господи!
— Не испытывай нас слишком сурово… сурово… сурово…
— И избавь нас от лукавого… тьфу! — не договорил Симон, глотнув кварту озерной воды.
— Нам лучше разбудить его, — сказал Иоанн. — Мы просто должны это сделать. — Он принялся расталкивать Иисуса. Тот медленно, очень
Иисус спокойно встал, потянулся, зевнул, оглядел кипящие волны и бушующее озеро, кивнул молнии, как брату, и спросил:
— Чего вы боитесь? Или настолько слаба ваша вера?
— Бояться — в природе человека, — сказал Филипп, не слишком большой любитель воды. — Особенно когда лодка наполняется и… — Он вычерпывал воду ведром. По крайней мере, пытался делать это. Лицо Филиппа позеленело, в уголке рта виднелись следы рвоты.
— Я уже предостерегал вас от частого употребления таких понятий, как «природа человека», — прервал его Иисус. — Я бы сказал, что сила этой бури вот-вот иссякнет.
— А я бы назвал это хорошей шуткой, — вмешался съежившийся лодочник. — Ха-ха-ха-ха! Вот-вот иссякнет! Прекрасно!
Внезапно среди туч появился голубой просвет. Лодочник, раскрыв рот, уставился на него, как на оскорбление.
— Ты хорошо предсказываешь погоду, — судорожно сглотнув, заметил Матфей.
Ветер стих. Озеро успокоилось. Его поверхность стала гладкой, словно кто-то вылил на волны несколько бочек масла. В рассеивающейся мгле показались мрачные и прекрасные берега страны Гадаринской.
— Никогда ранее не видел ничего подобного, — пробормотал лодочник. — Кто он такой? Влияние, какое-то влияние, вот что это такое.
Филиппа, не обладавшего крепким желудком, все еще тошнило, и он уже предал водам озера свой утренний хлеб.
— Итак, мы все же прошли, — сказал Матфей.
— Никогда ранее не видел ничего подобного, — повторил лодочник…
На берегу было прохладно. Семь человек брели по хлюпающей мокрой земле вдоль зарослей осоки. Неподалеку виднелись надгробные камни.
— Так вот где они хоронят своих мертвецов, — заметил Симон. — Веселенькое местечко, нечего сказать!
— Есть вопрос, над которым никто из нас еще не задумывался, — произнес Матфей. — Где мы остановимся сегодня на ночь? Сырая земля, сырой хворост. И что мы будем есть?
— Ты-то голодать не будешь, — усмехнулся хромавший рядом Андрей. — За долгие годы ты накопил в своем брюхе достаточно еды. Не хуже верблюда обойдешься.
— Лисы имеют норы, а птицы небесные — гнезда, — сказал Иисус. — Что же до меня… До нас… Идемте вон туда. Там, под деревьями, довольно сухо. У кого есть кремень? А еда… У Иоанна есть хлеб, его хватит на сегодня.
— Он промок, — ответил Иоанн.
— Высохнет. Мы можем обжечь его на огне, и он станет вдвое вкуснее. В том лесу, думаю, водятся кабаны. И уж конечно среди нас есть охотник.
— Кабаны? — удивился Симон. — Свиньи? Но мы не можем есть свинину.
— Это так, — согласился Иисус. — Человек может умирать с голоду, однако Закон остается Законом. Подождите немного. Вы увидите, что новый закон удовлетворит как сытых, так и умирающих с голоду. Значит, пока никакой охоты. Но в озере есть рыба.