Человек из шкафа
Шрифт:
Алексеев. Заставили? В твоем возрасте можно было и самому справиться… Что за медали у тебя?
Старик. Трофейные. Я тут толпу изображал. Ветеранов войны. Для кино. А потом медали забыл сдать. С ними подают больше.
Алексеев. Н-да, с медалями у нас подают больше… Страна чтит своих героев. Ну, расскажи, как это тебя угораздило – умереть.
Старик (присаживаясь на диван). Старик я, сами видите, одинокий, слабосильный. И тут вдруг появляются трое…
Алексеев (садясь
Старик. В штатском. Одеты хорошо, вежливые, внимательные, разговаривают интеллигентно, харизма у всех – во, в три дня не обгадишь! Я им: чего надо? А они и говорят: вы, говорят, бессемейный, одинокий, как черт. А ну как старость придет, спина, болезни, а рядом – никого. Лежишь, говорят, один на постели и некому даже горшок тебе подать… (Быстро наливает себе из бутылки и пьет.) И так, главное, они меня этим горшком разжалобили… Прямо в сердце… Не выдержал я и заплакал. Плачу и плачу, и остановиться не могу и хоть бы мне что…
Алексеев. Да. Болезненная история.
Старик (дергаясь губами). Не то слово. Короче, написал я завещание.
Алексеев. Какое завещание?
Старик. Ну, чтобы, когда умру, квартира моя им досталась бы по закону. А они мне за это бы навещали старика, и до конца жизни помогали материально… Я ведь думал попросту, по-стариковски: они молодые, здоровые, а у меня квартира – три комнаты. Вот каждому после смерти по комнате и достанется.
Алексеев (внезапно, с каким-то даже восхищением). Да ты Исав!
Старик (ошарашенно). К-кого?
Алексеев. Исав.
Старик. Это что значит?
Алексеев. Библейский персонаж такой. Был первым сыном в семье. Но продал свое первородство за чечевичную похлебку! И ты – то же самое. На денежки позарился. Да ты знаешь, что такое квартира?! Это предел мечтаний.
Старик. Ну да…
Алексеев. Что – да? Жилплощадь – это святыня. Да будь у меня трехкомнатная квартира – я бы не знаю, что сделал. Я, может, лекарство бы изобрел от рака. Нобелевскую премию бы заработал. Человечество осчастливил. Я до последнего года мыкался по коммуналкам, да по общежитиям. А ты? Предал всех честных людей, мечтающих о радостях отдельной квартиры. Позарился на деньги, глупый и ленивый старец!
Старик. Позвольте! Я не на деньги… Не в деньгах счастье. А просто – один я. Один на всем белом свете. Мне не деньги дороги – участие человеческое, любовь дорога, внимание. А деньги – нет. Деньги на втором месте. Сначала – человеческое отношение. Я ведь как рассуждаю: хочешь помочь материально – значит хороший человек.
Алексеев. А если не хочешь – нехороший?
Старик. Выходит так.
Алексеев. Святая простота! Сколько же тебе лет, старый младенец?
Старик (потупясь).
Алексеев. Три месяца! Дожил до седых волос, а любовь хочешь квартирой купить?
Старик. Да я ведь думал как – я старый, а они молодые, здоровые, им не трудно будет. А после смерти каждому по комнате достанется. А вышло…
Алексеев. Что вышло?
Старик. Написал я завещание. А потом прочитал в газете, как один старичок тоже квартиру свою завещал и вскорости сгинул. И другой тоже. И третий. Раньше я газет не читал – у меня очки треснули. А тут починил – и лучше бы не читал. Заболел от испуга. Лежу как в лихорадке, дрожу и ничего не соображаю. Перед глазами видения. И тут появляется один из этих, садится на кровать и говорит: «Ты, старик, теперь умрешь неизвестным науке способом за свою квартиру, поскольку по завещанию она нам принадлежит, и мы не можем ждать, пока ты самостоятельно коньки отбросишь.» Сказал – и ушел. Тут у меня от страху вся болезнь отступила, я вылез из кровати – и давай Бог ноги. Страшно умирать-то. Так вот я и оказался в мертвецах. И, главное, лучше все равно не стало. Каждую ночь он мне теперь снится. Вот, кажется, подкрадется – и в горло вцепится.
Алексеев. Галлюцинации у тебя, старик.
Старик. Сам ты… галлюцинация! Я как рожу его вспомню, так меня кровавый пот пробивает.
Алексеев. Кровавый?
Старик. Кровавый.
Алексеев. Лечиться тебе надо. Электричеством.
Старик. Лечились. Водочкой. Не помогает.
Алексеев. Тяжелый случай.
Старик. И не говори. Я ведь потом возвращался. Так они уже дверь поменяли. Так что бежал я – от греха подальше.
Алексеев. Ну, дверь еще ничего не доказывает. Может, они попугать тебя хотели. А ты уж решил, что убьют.
Старик. А ты бы не решил? Ты бы на их месте не захотел бы убить одинокого, больного старика?
Алексеев. Я?! Нет. Я врач, я людей не убиваю.
Старик. Потому что ты дурак! И жизни не знаешь. А они люди опытные. У них голова на плечах есть…
Алексеев. Ну, хватит рассуждать. Тоже, Диоген, глас вопиющего в пустыне. Почему ты сразу такой умный не был?
Старик. Опыт приходит с годами.
Алексеев. Вот как? А к тебе почему же он не пришел?
Старик. А какие наши годы?
Алексеев (поморщившись). Дальше что было?
Старик. Что дальше? А ничего. Ушел я из дому. А все водка проклятая, все она! Брошу я ее, уже и бросил почти. (Вздыхает.) Пробовал я бомжом жить и чувствую – не могу. Легко ли милостыню в позе лотоса выпрашивать? Здоровье нужно железное. В молодости надо было привыкать. Теперь-то стар я свой профиль менять. И, главное, кто же знал?! Обещали ведь уход, обеспеченную старость…