Человек из СССР. Пьесы 1927–1938
Шрифт:
Когда Таубендорф уходит к двери, Кузнецов выхватывает браунинг и целится в него.
Кузнецов. Стой!
Таубендорф. Алеша, ведь могут увидеть. (Уходит.)
Кузнецов. Молодец… Не дрогнул… А ты, господин хороший, не подведи. (Обращается к <браунингу> [16] , целится в публику.) Если что придется – не подведи. Детище мое, пистолетище… (Кладет его обратно в карман.)
16
В
Пробегает рабочий, уносит карту и балалайку. Кузнецов смотрит на часы. За сценой жужжанье ламп. Быстро входит Марианна. Скидывает папаху, встряхивает волосами.
Кузнецов. Марианна Сергеевна, я, к сожалению, должен уходить.
Марианна. Алек!
Кузнецов. Вы что, – уже отыграли свою роль?
Марианна. Нет-нет… Я только сейчас начну. У меня сцена с героем. Но не в этом дело. Алек, ты все-таки решил в субботу ехать?
Кузнецов. Да.
Марианна. Я не могу этому поверить. Я не могу поверить, что ты меня оставишь. Слушай, Алек, слушай… Я брошу сцену. Я забуду свой талант. Я уеду с тобой. Увези меня куда-нибудь. Будем жить где-нибудь на юге, в Ницце… Твои глупые коммерческие дела подождут. Со мной происходит что-то ужасное. Я уже заказала платья, светлые, чудные, для юга… Я думала… Нет, ведь ты не уедешь от меня! Я буду тебя ласкать. Ты ведь знаешь, как я умею ласкать. У нас будет вилла, полная цветов. Мы будем так счастливы… Ты увидишь…
Голос в рупор за сценой. Все назад, все назад! Ни к чорту не годится! Слушать: когда я скажу «раз!», группа первая поднимается. Когда скажу «два!», группа вторая бежит влево. Смирно! Ахтунг!
Кузнецов. Мне было приятно с вами. Но теперь я уезжаю.
Марианна. Алек, да что ж это такое!
Голос в рупор за сценой. Раз!
Кузнецов. Я, кажется, никогда не давал вам повода думать, что наша связь может быть долгой. Я очень занятой человек. По правде сказать, у меня нет даже времени говорить, что я занятой человек.
Марианна. Ах, ты, значит, вот как…
Кузнецов. Полагаю, что вы понимаете меня. Я не ваш первый любовник и не последний. Мелькнули ваши ноги, мне было с вами приятно, – а ведь больше ничего и не требовалось.
Марианна. Ты, значит, вот как… Так позволь и мне сказать. С моей стороны это все было комедией. Я только играла роль. Ты мне только противен. Я сама бросаю тебя, – а не ты меня. И вот еще… Я знаю – ты большевик, чекист, Бог знает что… Ты мне гадок!
Голос в рупор за сценой. Два!
Марианна. Ты – большевик! Уходи. Не смей ко мне возвращаться. Не смей мне писать. Нет, все равно, я знаю, ты напишешь… Но я буду рвать твои письма.
Голос в рупор за сценой. Три!
Кузнецов. Да нет же, Марианна Сергеевна, я писать не собираюсь. И вообще вы сейчас только задерживаете меня. Мне пора.
Марианна. Ты понимаешь, – ты больше никогда меня не увидишь?
Кузнецов. Ну да, ну да, охота вам все повторять то же самое. Проститесь со мной.
Марианна (отвернулась). Нет.
Кузнецов кланяется, не спеша уходит направо. Навстречу рабочие несут знамена, связку ружей. Он замедлил шаг, глядя на них с беглой улыбкой. Затем уходит. Марианна осталась стоять у декорации налево.
Голос в рупор за сценой. Назад. Все назад! Никуда не годится! Господа, последний раз прошу слушать: группа первая-
Занавес
Действие V
Комната
Ошивенский (кончая укладывать чемодан). Труха…
Ошивенская. Хорошо бы еще веревочку…
Ошивенский. Нету больше веревок. Труха.
Ошивенская. И куда это мы теперь денемся? Господи ты Боже мой…
Ошивенский. Прямо в Царство небесное переедем. Там, по крайней мере, не нужно платить вперед за квартиру.
Ошивенская. Страм, Витя, говорить так. Стыд и страм. Помоги-ка этот сундучок запереть.
Ошивенский. Эх, грехи наши тяжкие… Нет уж, – довольно!
Ошивенская. Только ты, Витя, будь осторожен, – когда станешь говорить-то с ним… Сундучок можно пока к стенке.
Ошивенский. К стенке… К стенке… Нет уж, довольно, натерпелись. Всё лучше. И за стенку спасибо.
Ошивенская. Ты его так, больше расспрашивай – что, мол, как, мол…
Ошивенский. И чести не жалко. Довольно. О чем ревешь-то?
Ошивенская. Васиной могилки все равно не найдем. Нет могилки. Хоть всю Россию обшарь…
Ошивенский. Ты лучше посылочку приготовь. Чорт побрал бы эти газеты – так и шуршат под ногами… Я и сам сейчас зареву. Брось, Женя…
Ошивенская. Не верю я ему. Такой и украсть может.
Ошивенский (селу стола). Чепуху мелешь; не в том дело. И зачем халву посылаешь, – тоже неизвестно.
Ошивенская. Да халва – это так. Главное, чтобы материю довез…
Ошивенский. А вот где денег взять, чтобы с хозяйкой разделаться, – ты вот что скажи мне! (На слове «денег» сильно бьет ладонью по столу.) Крик ее попуга<и>чий так мне все и слышится…
Ошивенская. Еще бы веревочку…
Стук в дверь, входит Марианна.
Она в скромном темном костюме, словно в трауре.
Ошивенский (без энтузиазма). А, добро пожаловать…
Марианна. Простите… вы укладываетесь… я вам помешаю…
Ошивенская. Входите, голубушка, ничего, мы уже кончили.
Марианна. Да… Если можно…
Ошивенский. Погребок-то мой помните? А? Хороший был погребок, а? Проходящие ноги, а? Вот и допрыгались. Четвертым классом к праотцам.
Ошивенская. Бледная вы какая. Голубушка, да что с вами? Лица на вас нет.