Человек из зеркала
Шрифт:
Вчера он вернулся домой поздно, трезвый и голодный. Был романтический ужин в сауне – с веничками, мочалками и прочими удовольствиями. Диана хорошо приняла на грудь, чтобы легче было перетерпеть это «прочее», и сегодня у нее похмелье. Не сильное, но все-таки.
– Ты сегодня куда-нибудь собираешься? – спросил Василий, поправляя перед зеркалом галстук.
Он-то доволен вчерашним вечером, а у нее на душе муторно, как вспомнит его ласки, так тошнотный ком к горлу подкатывает. И зачем, спрашивается, насиловать себя?
– Нет, а что?
– Вики сегодня не будет, а я бы не хотел, чтобы ты шлялась по Москве без телохранителя.
– Я
А разве так не может быть, что сейчас у нее нет никаких планов, а потом они вдруг появятся? У женщин это запросто. Особенно если женщина скучает…
– И правильно… Я сегодня поздно приеду, встреча у меня деловая.
– Я так понимаю, протоколом жены не предусмотрены?
– Ты правильно все понимаешь.
– А любовницы?
Чупраков резко глянул на нее сквозь нахмуренные брови.
– Зачем ты это спросила?
Она не пыталась выдержать его взгляд, отвернула голову, но протестный запал иссяк не совсем.
– Ну а вдруг?
– Я тебя замуж не звал, – отрезал он.
– Это значит, что у тебя могут быть любовницы?
– Это значит, что в этом доме ты хозяйка, а дальше ограды свой нос не суй!
– Нет, если тебя тяготит наш брак, давай разведемся…
Диана должна была сказать это. Но вот она озвучила свою мысль, и так вдруг страшно стало, что глаза сами по себе зажмурились. И не наказания она боялась. Вроде бы и готова она была отказаться ради Сержа от всех благ, но почему тогда душа ушла в пятки?..
– Ты это серьезно?
Она не видела, как Василий смотрит на нее, но почувствовала его колючий взгляд. Как будто стеблем розы по ней стегнул…
– Если ты упрекаешь меня, то да, – выдавила она, осуждая себя за малодушие.
– В чем я тебя упрекаю?
– В том, что ты не звал меня замуж…
– Да, я тебя не звал замуж, но раз уж так получилось… Не будем ругаться, и тебе это не нужно, и мне.
Он снял с плечиков пиджак, но надевать его не торопился.
– Ты ничего не забыла? – спросил он, пристально глядя на нее.
И снова Диане стало противно. Ведь она будто загипнотизированная поднялась с постели, угодливо взяла у мужа пиджак и помогла его надеть.
– Спасибо. Но это было не обязательно, – с лисьей усмешкой на волчьем оскале сказал он. – Я хотел, чтобы ты пожелала мне удачи. У меня сегодня будет трудный день.
– Удачи тебе, дорогой! – пересиливая себя, улыбнулась она.
– Спасибо. Я очень рад, что у меня такая заботливая жена.
Чупраков оправил пиджак, шмыгнул носом и вышел из спальни. Диана не удержалась и показала ему вытянутый вверх указательный палец. Смелый, но жалкий жест. И настолько беспомощный, что ее затошнило от презрения к себе.
Не хватило у нее решимости отстоять свое право на свободу, испугала ее перспектива остаться ни с чем. Но ведь она любит Сержа, и золотая клетка ей до чертиков надоела. Она должна вырваться отсюда и сделает это прямо сейчас.
Возможно, Василий что-то заподозрил. Может, потому и Вику он попридержал, чтобы развязать ей руки и спровоцировать на визит к любовнику. И что значат эти его слова о том, что Диана шляется по Москве?..
Что ж, если он подозревает ее в измене, то нужно этим воспользоваться, чтобы реабилитироваться в собственных глазах. Да, Диана дала слабину перед мужем-деспотом, но сейчас она отправится к Сержу на свой страх и риск. И пусть ее выслеживают, пусть Чупраков узнает правду.
О том, что пострадать она может не только морально и материально, но и физически, Диана подумала, когда жала на кнопку домофона. Но было уже поздно поворачивать назад. Во-первых, если за ней следили, то Сержа вычислят легко, достаточно будет опросить консьержек, которые видели их вместе. А во-вторых, она очень хотела увидеться с ним, до нервного зуда хотела. Сейчас они закроются в ванной, утонут в джакузи и на бурлящих струях понесутся навстречу взрывному счастью.
Серж не стал спрашивать, кто стучится к нему, молча открыл дверь в подъезд. Диана поднялась на этаж, прошла в общую прихожую, дверь в квартиру была открыта. Но почему Серж не выходит?
И в гостиной его нет, и на кухне пусто. Диана заглянула в большую спальню, но и там никого. За спиной защелкнулась дверь.
Может, Серж вышел из ванной и тихонько улизнул от нее? Но зачем? Диана обернулась на звук и увидела стоящего в дверях незнакомого мужчину. Волосы у него седые, но лицо совсем еще не старое – кожа в тонусе, морщины еда угадываются. Черты лица четкие, правильные, нос ровный, идеальная для мужчины линия губ. И фигура у него ладная, спортивная, джинсы на нем дорогие, свитер тонкой выделки. Такие мужчины не страдают комплексом неполноценности, они открыты, коммуникабельны, и если не добры к окружающим, то уж точно не вымещают на них свою злость. И Диане совсем непонятно было его враждебное к ней отношение. Он смотрел на нее хищно, агрессивно, но не угрожающе. Возможно, он не собирался ее насиловать. И мстить ей не за что. Но тогда почему он здесь? Почему он отрезал ей путь к отступлению? И где, в конце концов, Серж?
Она хотела спросить, кто он такой, но мужчина вдруг приложил к своим губам глушитель пистолета. И этот призыв к молчанию произвел на нее куда больший эффект, чем если бы он приложил к губам палец. Одного этого хватило, чтобы у нее отнялись голосовые связки.
Он подошел к Диане и приставил глушитель к ее лбу. От страха и ужаса у нее закружилась голова, и она стала проваливаться в обморок, когда он пальцами показал, что ей нужно расстегнуть пуговицу.
Она-то решила, что это киллер, от которого ее предостерегал Василий, но это был насильник. Как он здесь оказался и где Серж, это уже другой вопрос.
Страх перед насилием заколотил ее изнутри, но сознание уже не спешило покидать ее. И даже головокружение прекратилось. От возмущения ее затрясло, но сначала к ногам упала сумочка, затем шуба, рука нащупала «молнию» на платье. Ей предстояло пройти через кошмар, через моральное и физическое унижение, она будет страдать и даже презирать себя, но ведь все это рано или поздно закончится, а жизнь продолжится. Вот если бы он хотел ее убить…
А он мог ее убить. И убьет, если она не станет подчиняться ему. И еще Диана должна торопиться. Но омертвевшие от волнения пальцы с трудом справились с «молнией». И заколка зацепилась за платье, когда она снимала его через голову, пришлось выдрать клок волос, чтобы раздеться. И еще сапоги надо было снять, а «молнию», как назло, заело… А раздеваться надо было догола – незнакомец требовал этого взглядом и жестами. А пистолет у него в руке настоящий, и глушитель на нем выглядел устрашающе. Ведь если он сейчас в нее выстрелит, никто этого не услышит. А он может выстрелить. Потому что у него глаза убийцы.