Человек как животное
Шрифт:
Такой бумажкой (полоской, пробником) является отношение к эталонной проблеме. Например, к проблеме абортов. Или оружия. Или личных свобод. Или проблеме секс-меньшинств. Науки. Роли государства…
Для более точного позиционирования человека на политической плоскости одного вопроса явно недостаточно. Лучше сделать серию замеров и методом триангуляции засечь его местоположение — так ловят шпионскую рацию.
Для начала откалибруем систему. Иными словами, посмотрим, где в нашей плоскости располагаются пробные шарики ответов на контрольные вопросы.
Как относятся к проблеме абортов левые и правые? Невыраженно! Левые могут быть за аборты, как какие-нибудь коммунисты, феминисты или социал-демократы,
Меняем поле. И видим, что на шкалу «прогрессизм—консерватизм» вопрос-шарик начал активно реагировать! Прогрессисты голосуют за аборты, а консерваторы против. Причем практически всегда консерваторы обосновывают свое неприятие абортов религиозными соображениями. И действительно, консерватор практически всегда религиозен. А прогрессист, как правило безрелигиозен, либо его религиозность не носит фатального характера, являясь просто «розочкой на торте».
Теперь вносим тестовый вопрос об отношении к геям. Или к легализации проституции. Или к порнографии. И видим, что вопросы, связанные с сексуальностью, являются четким критерием разделения именно по вертикальной шкале «прогрессизм-консерватизм». Консерваторы строго против, либералы (прогрессисты) — за. Можно внести балльную градацию отношений для более тонкой настройки, но нам пока важнее понять принцип работы.
Итак, все, что касается сексуальности, табуируется у консерваторов и разрешается у прогрессистов. А вот по лево-правой шкале корреляция слаба или отсутствует.
Отношение к личному оружию. Тут картина противоположная. В поле прогрессизма-консерватизма реакция пробника не выражена и не отличается от стохастической. А вот лево-правое поле дает четкие качания — леваки (коллективисты) против владения оружия гражданами. А правые (индивидуалисты) — за. Левые полагают, что за безопасность должны отвечать коллективные органы, а отдельным людям доверять нельзя. Убивать больного СПИДом насильника на месте преступления нельзя, потому что он ведь не виноват в том, что такой нехороший, это общество его таким сделало!.. А правые считают, что личное оружие удачно дополняет полицейскую систему, и человек сам отвечает за свои поступки, не переваливая инфантильно ответственность за свои преступления на общество. Полез насиловать — получил пулю в тыкву. Очень хорошо.
Кто-то может возразить:
— А вот в Америке консерваторы из южных штатов выступают за оружие у граждан!
Отвечу:
— Они выступают за оружие не потому, что консерваторы, а потому что правые. Просто в Америке практически все правые — консерваторы. Так получилось, никто не виноват…
Едем дальше. Что у нас тут еще есть в бархатной коробочке? Ага — пробный шарик вопроса о государстве! Это вопрос «лево-правый». Левые — за сильное государство, потому что они коллективисты, а государство есть общность. Правые же за минимизацию государства и передачу его полномочий частным структурам.
Отношение к науке… Этот тестовый шарик реагирует на вертикальное поле. Прогрессисты за науку, консерваторов она пугает, как пугает любого зверя незнакомое. Прогрессисты любят науку, надеются на нее. Обожают компьютеры, фантастику, новые гаджеты. Консерваторы же предпочитают проверенное столетиями, а компьютерам они не вполне доверяют.
Теперь попробуем инвертировать эти политические шкалы в биологические. Должно получиться, ведь политика — производное нашей животности!
Но прежде чем приступить к математическим операциям по преобразованию системы координат, отвлечемся и посмотрим на социум с точки зрения особенностей
Мы знаем: подчиняясь инстинктам! Поэтому вспомним на минутку этолога Дольника. Он, рассуждая о стадности и государстве, выделяет шесть обезьяньих инстинктов, одно только перечисление которых вызывает у людей чувство узнавания. Этолог называет эти инстинкты «способами присвоения чужого» и отмечает, что подобные способы имеются у всех почти стадных животных.
Первый — инстинкт захвата и удержания. Схватить и сожрать самому, агрессивно отгоняя всех, кто хочет присоседиться к добыче. Мы это знаем и по своему виду, и по дружественным нам собакам, некоторые из которых могут даже хозяина укусить, если тот, дав кость, попробует ее потом отнять. Из этого инстинкта проистекает нечестная агрессивная конкуренция в экономике — та самая, при которой владелец торговой палатки сжигает появившуюся рядом палатку конкурента, а ее хозяина ненавидит глубоко и искренне… Отсюда и так называемое престижное потребление. Дело в том, что в животном мире обладание ценностью есть признак доминантности: раз может удержать, значит, силен и потому занимает высшие ступени в иерархии. Соответственно, кичливое обладание дорогими вещами и показное их выставление нуворишами на всеобщее обозрение есть всего-навсего реализация инстинкта доминирования. Совершенно неосознаваемая.
Второй обезьяний метод действия — насильственный отъем. Он превращается в разбойные нападения и рейдерские захваты, если речь идет о внутригосударственных отношениях, и в войну стран за спорные территории, если речь об отношениях межгосударственных.
Третья инстинктивная стратегия — присвоение ресурса без насилия на правах доминирования. Стоящий на более высокой ступени иерархии может забрать банан у нижестоящего без применения насилия. И тот уступит — потому что иерархия! Добровольная выплата налогов или дани — пример действия этого инстинкта, лежащий на поверхности. Но я по поверхности ползать не хочу, а стремясь достичь определенных глубин, приведу потрясающий пример такого иерархического доминирования из книги Григория Климова «Крылья холопа». Автор, бывший советский офицер оккупационных войск в Германии, описывает взаимоотношения в строго формализованной иерархической среде:
«В Дрездене наш «Адмирал» (автомобиль. — А.Н.) останавливается около отеля «Белый олень», вокруг которого раскинулось целое море автомашин с красными флажками на радиаторах. Кругом сильная вооруженная охрана с автоматами. На ступеньках здания стоит группа генералов. Среди них выделяется дважды Герой Советского Союза генерал-полковник танковых войск Богданов — военный губернатор федеральной земли Саксония.
Сегодня сюда созваны все военные коменданты Саксонии для отчета перед командованием СВА в Дрездене и Берлине… Пока конференция еще не началась, генерал Шабалин удаляется вместе с генералом Богдановым, предварительно шепнув что-то на ухо адъютанту. Майор Кузнецов тянет меня с собой:
— Пойдем выбирать машину.
— Какую машину? — удивленно спрашиваю я.
— Для генерала, — коротко отвечает тот. — Сейчас увидишь, как это делается. Пойдем!
С видом праздных автолюбителей мы проходим между рядами автомашин, на которых коменданты саксонских городов приехали на совещание. Заполучив в свои руки город и став его полновластным хозяином, комендант первым делом реквизовал для себя лучшую в городе автомашину. Теперь перед нашими глазами выставка наилучших моделей германской автопромышленности, начиная от немного консервативных «майбахов» и кончая последними новинками «Мерседес-Бенца». Хозяева автомашин были уже в «Белом олене». В машинах сидели только шоферы-солдаты.