Человек, который любил собак
Шрифт:
– Нельзя, – сказал он мягко. – Нельзя.
Он мотнул подбородком в сторону таксиста. Таксист накинул на конец трапа короткую веревочную петлю, выбрался на ступеньку и встал позади меня.
– Нельзя, – промурлыкал мальчишка в тужурке. – С оружием на борт нельзя. Извините.
– Это просто деталь моего костюма, – объяснил я. – Я частный сыщик. Я сдам его в гардероб.
– Извини, дядя. У нас оружие не сдают. Давай назад.
Таксист просунул руку под мой правый локоть. Я попытался высвободиться.
– Давайте назад в лодку, –
– Тьфу, – плюнул я на Синюю Тужурку. – Не надо вам моих денег, так не надо. Но это же черт знает что за манера обращаться с посетителями.
Я уже сидел в лодке. Последнее, что я видел, когда такси отчалило и закачалось на волнах, была эта тихая любезная улыбочка. Ехать, вот так оставляя позади эту елейную улыбочку, – это бесило меня больше всего.
Обратный путь показался значительно длиннее. Я не заговаривал с таксистом, а он – со мной. Когда я вылезал на причал у пирса, он с издевкой бросил мне вслед:
– Как-нибудь в другой раз, сыщик, когда мы не будем так заняты.
С полдюжины дожидавшихся такси завсегдатаев глазели на меня. Я прошел мимо них, мимо дверей в зал ожидания на причале, к лестнице, которая вела на берег.
Здоровенный рыжеволосый оборванец в грязных тапочках, измазанных мазутом штанах и драной синей фуфайке бегом скатился по ступенькам и налетел прямо на меня. Я остановился и на всякий случай приготовился.
Он мягко спросил:
– Что, брат сыщик? Не пускают на этот чертов пароход без подмазки?
– А тебе какое дело?
– У меня есть уши.
– А ты кто?
– Зови меня просто Рыжий.
– Пропусти, Рыжий, я занят.
Он грустно улыбнулся и ткнул меня в левый бок.
– Из-под летнего костюма эта пушка малость выпирает. Хочешь попасть на борт? Это можно сделать, если с умом.
– И сколько стоит ум?
– Пятьдесят монет. Десять сверху, если обратно придется везти тебя раненого.
Я шагнул к лестнице.
– Эй, – быстро крикнул он вдогонку. – Двадцать пять я, так и быть, скину. Может, обратно поедешь с друзьями, а?
Я поднимался дальше. Только через четыре ступеньки я обернулся и сказал:
– Продано, – и опять зашагал вверх.
Там, где начинался ярко освещенный увеселительный пирс, сверкал огнями битком набитый народом, несмотря на сравнительно ранний час, зал танго. Я вошел, прислонился к стене и смотрел, как вспыхивают на электрическом индикаторе серии чисел, смотрел на игорный стол; под которым крупье подавал знаки своему игроку резким ударом колена.
Широкое синее пятно у стены рядом со мной приобрело очертания человеческой фигуры; запахло мазутом. Мягкий, глубокий, грустный голос проговорил:
– Там понадобится помощь?
– Я разыскиваю одну девушку, но искать ее я пойду сам. А чем вообще занимаешься ты? – Я не смотрел в его сторону.
– Да так, доллар тут, доллар там. Я люблю поесть. Я был раньше в полиции, но они меня вышибли.
Это
– Ты, наверное, высовывался, – сказал я, глядя, как «свой» игрок большим пальцем передвигает карточку на проигрышный номер и как крупье кладет свой большой палец на ту же клетку и потихоньку убирает карточку.
Я почувствовал, что Рыжий улыбается.
– Я смотрю, ты уже познакомился с нашим городком. Здесь все на этом вот вертится. У меня лодка с подводным двигателем. А там я знаю грузовой люк и могу его отпереть. Один парень время от времени передает мне оттуда грузы. Весь народ там обычно на палубах, а внизу почти никого не бывает. Тебе это подходит?
Я достал бумажник, отсчитал двадцать пять долларов, скомкал бумажки и не глядя сунул вправо. Комок спрятался в пропитанный мазутом карман.
– Спасибо, – мягко сказал Рыжий и пошел к выходу. Я подождал немного и отправился за ним. Несмотря на сутолоку, потерять его было трудно – рыжая голова маячила высоко над толпой.
Мы прошли мимо пристани для яхт, мимо второго увеселительного пирса, за которым фонари стали попадаться все реже, а толпа постепенно сошла на нет. Короткий черный мол тянулся от берега, вдоль всей его длины качались привязанные лодки. Мой Рыжий свернул туда.
Он дошел почти до самого конца и остановился над деревянной лесенкой.
– Я пригоню ее сюда. Пока мотор разогреется, придется немного пошуметь.
– Послушай, – сказал я. – Я забыл. Мне позарез нужно позвонить одному человеку.
– Это можно устроить. Иди сюда.
Он повел меня дальше, к самому концу мола, опустился на колени, звякнул ключами на цепочке и отомкнул висячий замок. Потом поднял крышку маленького люка, вытащил оттуда телефон и, сняв трубку, послушал гудок.
– Все еще работает, – в его голосе послышалась усмешка. – Каким-то жуликам понадобилось тут его устроить. Не забудь потом защелкнуть замок.
Он бесшумно растворился в темноте. Минут десять я слушал, как плещется о столбы мола вода; время от времени во мгле слышалось хлопанье крыльев – наверное, какой-то плохо спавшей чайки. Где-то вдалеке взревел и ревел еще минут пять мотор. Потом шум внезапно оборвался. Прошло еще несколько минут. Что-то мягко толкнулось у подножия лестницы, и приглушенный голос внизу сказал:
– Все готово.
Я поспешил назад к телефону, набрал номер и спросил Фулвайдера. Мне сказали, он пошел домой. Я набрал другой номер. Подошла женщина. Я попросил шефа, сказав, что звонят из управления.
Я снова ждал. Наконец раздался жирный, так и отдававший картошкой на сале голос шефа:
– Да? Неужели нельзя дать человеку поесть? Кто это?
– Кармади, шеф. Сейнт на «Монтечито». Ужасно жалко, что это за пределами ваших полномочий.
Он начал орать как сумасшедший. Я не стал дожидаться паузы, повесил трубку и, сунув телефон назад в его уютную оцинкованную норку, запер крышку. Потом спустился по лестнице к Рыжему.