Человек, который съел «Боинг-747»

Шервуд Бен

С этими словами он проворно вскарабкался по приставной лестнице к хвостовому килю самолета, отодрал свисавший, не до конца отрезанный от основания фрагмент рулевой плоскости и, спрыгнув на землю, вернулся к измельчителю. Как пользоваться машиной, он знал, наверное, не хуже самого Уолли. Перекинув один из тумблеров в нужное положение, он тем самым перевел механизм в режим наибольшей производительности и решительно засунул кусок алюминия в ненасытную глотку аппарата. «Надо же, — подумал Нейт, — и недели не прошло, а я уже успел соскучиться по этому кошмарному скрежету». Машина застонала, задергалась и вскоре выплюнула в приемный отсек

очередное ведро серых опилок.

Действуя все той же деревянной ложкой, Нейт перемешал металлическую крошку с содержимым консервной банки с надписью «спагетти в томате». Этот «деликатес» он нашел на кухне в доме Уолли. Положив себе полную миску получившегося месива, Нейт взялся за дело. Он прекрасно знал об опасностях, связанных с накоплением в организме чрезмерного количества соединений цветных металлов. Как-никак он сам приносил Уолли копии статей из медицинских журналов, которые теперь стопками лежали в опустевшем фермерском доме на полу по всей кухне. Сегодня Нейту не было дела ни до медицинских предупреждений, ни до заботы о своем здоровье. Если любовь столько времени защищала Уолли от всех опасностей, то Нейту преодолеть их поможет дружба.

От дома к амбару люди выстроились в очередь за своей порцией алюминиевых и стальных опилок. Каждый посчитал своим долгом съесть хотя бы кусочек самолета. Каждому хотелось хоть чем-то помочь тому человеку, которого все знали с детства. Одним из первых за «боинг» взялся Малёк. Начальник полиции урвал себе изрядный кусок вертикального стабилизатора — фунтов шесть, по его прикидкам, не меньше. Перемолов рваный лист алюминия в машине, он смешал опилки с содержимым двух банок зеленого горошка и съел все до последнего зернышка. Набив желудок металлом до отказа, он не без труда добрался до своей машины. Что ж, видимо, этот «боинг» был послан свыше не только Уолли, но и худенькому офицеру полиции: именно на этот день после обеда у него было назначено очередное контрольное взвешивание, по результатам которого его могли либо уволить, либо оставить на службе.

Слух о том, что происходит на ферме Уолли, мигом распространился по всему городу. К амбару стали съезжаться пикапы, в кабинах которых целые семьи привозили с собой кастрюли с остатками воскресного обеда. Очередь вилась по всему лугу, тянулась до самой мельницы и, огибая ее, поднималась на ближайший холм и спускалась с него. Один за другим гордые жители Супериора занимали очередь, чтобы принять участие в спонтанно организованном пикнике для всех желающих. Главным блюдом на этой загородной вечеринке, разумеется, был объявлен реактивный лайнер.

Автор нашумевшей «Кулинарной книги реактивной авиации», миссис Криспин, заняла подобающее ей место у подножия огромного измельчителя. Для желающих она составляла коктейли собственного изобретения на основе собственноручно ею приготовленных консервов и варений. Клубника, персики, сливы — все подавалось с неизменным «фирменным» наполнителем — серыми металлическими опилками.

Мэг Наттинг, получив в свое распоряжение большую миску со смесью варенья и опилок, недовольно поморщилась:

— Ну вот, а я думала, с вишневым будет, — сказала она и мрачно принялась уминать за обе щеки персиковоалюминиевое пюре.

Ее примеру последовал Отто Хорнбассел, которого сограждане пропустили без очереди. Старик появился на лужайке перед фермой Уолли в пижаме, халате и домашних тапочках.

— Будем надеяться, что подобные кулинарные изыски не

провоцируют ускоренное развитие болезни Альцгеймера, — хитро подмигнув, проговорил старик. Затем, пожав руку Джей-Джею, он уже серьезно сказал: — А ты мне сразу понравился. Никакой ты не столичный хлюпик, а настоящий мужик.

Следом за старым клоуном Джей-Джея похлопал по плечу и Райти.

— Ну и хитер же ты, — сказал он с улыбкой. — Мы уже почти было поверили, что ты — слизняк, который может только пакостить и убегать от ответственности. Уехал, ни с кем не попрощавшись. И вдруг, откуда ни возьмись, наш Джей-Джей уже снова в городе и при деле. Молодец, сынок, — подытожил он.

Мрачная, вечно недовольная официантка из «Замори червячка» широко улыбалась — едва ли не в первый раз за всю свою сознательную жизнь. Даже циничные журналисты, позабыв на время о служебных обязанностях, присоединились к общей очереди и трапезе.

Приложилось к «боингу» и старшее поколение семьи Вайетт. Эрли и Мэй взяли себе по миске опилок с картофельным пюре. Блейк попытался схитрить: перемазав физиономию смесью картошки и алюминия, он высыпал большую часть полагавшегося ему серого крошева в карман. Перед собой он оправдывал эту слабость тем, что якобы собирался хранить эту реликвию всю жизнь. Джей-Джей заметил обман и, погрозив пальцем, сказал брату Виллы:

— Смотри, сегодня у нас все по-честному. Давай не сачкуй.

Пикник продолжался весь день дотемна. Старики и молодые, мужья и жены, братья и сестры вместе доедали последние куски «Боинга-747». Сообщение об этом передали все информационные агентства, репортажи с места события вели все телевизионные каналы, и об этом празднике в Супериоре узнали люди не только по всей стране, но и по всему миру.

Даже находясь в коме, Уолли услышал знакомый скрежет.

Этот звук проник сквозь пелену беспамятства к сознанию Уолли. Скрежет и грохот измельчителя сделали то, что не удавалось врачам. Больной очнулся, открыл глаза и ужаснулся тому, что увидел: на поле перед его фермой топталась, наверное, тысяча человек одновременно. От измельчителя, изнемогавшего от нагрузки, шел черный дым. Уолли вспомнил, что обещал Вилле перестать есть самолет… Он даже поклялся ей, что покончит с этим навсегда, но… Возникшая перед его глазами картина становилась все более четкой. Он отвлекся от знакомого пейзажа и обвел взглядом окружающее пространство. Ощущение было такое, словно Уолли каким-то чудом перенесли в сказочный лес из цветов и воздушных шариков. Мало-помалу до него стало доходить, что свою ферму он видит не вживую, а на экране большого телевизора, подвешенного над больничной кроватью. Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Роза.

— Ну слава богу! — воскликнула она. — Ты наконец очнулся!

— Какого черта? Что здесь, собственно, происходит? — поинтересовался Уолли.

— Да ты же без сознания целую неделю был. Впал в кому, и никто не мог ничего поделать. Все уже решили, что ты никогда не очнешься.

Уолли удивленно протер глаза и провел ладонями по лицу:

— Я, в общем-то, про свою ферму спрашивал. Что там творится?

Роза подошла к кровати и взглянула на экран телевизора:

— А, ты об этом… Просто жители города решили довести до конца то, что ты начал. Мы решили доказать тебе и друг другу, что нам не наплевать на тех, кого мы знаем с детства, что мы любим тебя и все вместе желаем тебе выздоровления.