Человек, который умер смеясь
Шрифт:
— Хоги.
— Как Кармайкл? [4]
— Как сэндвич [5] .
Он подозрительно прищурился.
— Шутишь?
— Нет.
— Тогда ладно. Никогда не шути с шутниками. Знаешь почему?
— Нет.
— Мы легкоранимые. В душе. Что тебя тревожит, Хоги? Что не так с моим предложением?
— Все так. Просто это как-то внезапно. Мне надо решить, действительно ли я хочу за это браться.
— А чем ты сейчас занят?
4
Хоги
5
Сэндвич в длинной булочке, который чаще всего называют «субмарина» или «саб», в Филадельфии известен как «хоги».
— В профессиональном смысле почти ничем. Но придется на несколько месяцев уехать из города, и…
— У тебя туг девушка?
— Сейчас нет.
— Ты, говорят, был женат на Мерили Нэш.
— Да.
Он покачал головой.
— Это тяжело, я знаю. У меня за спиной два распавшихся брака. В глубине души всегда считаешь, что сам виноват.
— Я сам виноват.
— Не будь так строг к себе, парень. Мне врачи в Бетти-Фордовском центре [6] сказали очень важную вещь, я ее накрепко запомнил: вину признай, а стыдом себя не терзай.
6
Центр им. Бетти Форд — клиника в Калифорнии, занимающаяся лечением от алкоголизма и других зависимостей.
— Вам, небось, и футболки с таким слоганом выдавали?
— А ты мрачный.
— А вы наблюдательный.
— Ты слишком молод, чтобы быть таким мрачным. Придется тобой заняться. Я, знаешь ли, и сам одно время был такой вот кислый, но теперь у меня гораздо более позитивное отношение к жизни.
— Насчет вашей книги…
— Ну?
— Почему вы решили ее написать?
— Хочется облегчить душу.
— Расскажете правду?
— А как же иначе-то, приятель. Готов выложить все как на духу. Правда прежде всего, если тебя именно это беспокоит. Я весь твой на столько, на сколько понадобится. — Он вскочил на ноги, зашел в кухню, потыкал пальцем посуду в раковине и вернулся обратно. — Это часть процесса моего исцеления, понимаешь? Для меня это очень важно. Нет, я тебе голову морочить не буду — мою карьеру не мешало бы встряхнуть. Мне нужна известность. И бабки. Но это все вторично, главное — правдивый рассказ.
— Моя агентесса сказала, что вы никак не можете найти подходящего писателя. Почему?
— Потому что все эти голливудские ребята, которые пишут про шоу-бизнес, — лживые ублюдки. Их интересуют только всякие гадости, негатив. Печатают вранье, а все, кто читает этот мусор, принимают его за чистую монету. И еще надеются, что я буду с ними сотрудничать. Они просто продажные твари, которые прикрываются конституционным правом на свободу слова. Ты-то настоящий писатель. Ты пытаешься докопаться, чем человек дышит. Вот это мне и нужно.
— А другие источники использовать планируете?
— Это какие?
— Я смогу поговорить с
Стоило мне упомянуть Гейба Найта, как Санни напрягся. Секунду он помолчал, потом выпятил нижнюю губу, словно ребенок, — его фирменное выражение лица — и сказал:
— К Гейбу не суйся. Это единственное незыблемое правило. Услышу, что ты хоть раз с ним разговаривал, — сразу уволю.
— Почему?
— Потому что не хочу, чтобы он имел к этому отношение, — отрезал он, багровея.
— Но вы расскажете, почему вы разошлись?
— Расскажу. А со всеми остальными можешь разговаривать. Спрашивай у них что хочешь. Конни, моя первая жена, — мы с ней дружим последнее время. Вик — он был рядом со мной в самые трудные годы. Мой юрист. Ванда. Можешь поговорить с Трейси, если найдешь ее. Последнее, что я о ней слышал, — она в Тунисе, живет с каким-то принцем.
— Закончила карьеру в шоу-бизнесе?
— Сиськи обвисли, так что закончила.
Санни сделал паузу, ожидая, что я засмеюсь. Он не сомневался, что я засмеюсь, — тридцать лет успешной карьеры комика выработали у него такую привычку. Но меня всегда трудно было рассмешить. Это, видимо, немного огорошило Санни, и он переключился на серьезный тон.
— Эта баба меня едва не добила. Я ее любил, все для нее делал. Такая красивая, такая лапочка, всю душу ей отдал. А она в один прекрасный день собрала вещички и свалила без предупреждения. Сказала, хочет найти себя. — Он тяжело вздохнул — ему явно было больно об этом вспоминать, — но тут же заговорщицки подмигнул в стиле «между нами, мальчиками». — Да чего там искать-то? — Он огляделся. — Господи, ну и убожество. Прямо как в родном районе. Штукатурка сыплется, отопления нет. — Он кивнул в сторону кухни. — Тараканы?
— Спасибо, у меня уже есть.
— Очень смешно, — сказал он, не улыбнувшись. — И тебе нравится тут жить?
— Ну, настолько, насколько мне вообще нравится жить.
— Это что, нью-йоркское умничанье?
— Самое что ни на есть.
— Ну так что, возьмешься за мою книгу?
— Боюсь, мы не сработаемся.
Санни нахмурился.
— А какое это имеет значение?
— Нам же придется много времени проводить вместе. Мы будем как…
Он помрачнел.
— Как партнеры?
— Да.
— Послушай, приятель. Я по поводу людей решения принимаю мгновенно. Всегда так делал. Иногда сам потом жалел, но стар я уже меняться. Ты мне нравишься. По-моему, ты талантливый. Думаю, мы сработаемся. Понимаешь? Так что кидай свое барахло в чемодан. Самолет вылетает через…
В висках у меня стучало.
— Мне надо все обдумать. Если надумаю, свяжусь с вами через неделю. Мне тут надо разобраться кое с какими делами, найти передержку для Лулу.
— Бери собаку с собой. У меня полно места.
— Правда?
— Ну да.
— По-моему, вы ей не нравитесь.
Лулу все еще сидела под столом.
— Чепуха. Дети и собаки меня обожают. Знаешь почему? Потому что я чистая душа, как и они. Только критики меня ненавидят, да и хрен с ними. Обязательства у меня перед зрителями. Моими зрителями. Ты играешь, Хоги?
— Играю.
— Давай так. Если Лулу меня полюбит, ты возьмешься за мою книгу. Идет?
— Лулу меня никогда еще не подводила. Если она согласна, то я готов. Идет.