Человек-легенда
Шрифт:
– Какие такие взимания с новичков "на камеру"?
– гремел Котовский. Пока я здесь, никто не будет ничего взимать!
Он выслушивал жалобы арестантов, давал советы, заступался за малолетних. Он был занят целые дни. Оказалось, что и здесь можно помогать беззащитным. Оказалось, что и в этом мире отверженных много бесправия, жестокости и это бесправие, эту жесткость нужно победить. Было в Котовском что-то еще, кроме его незаурядной физической силы. Одних он притягивал к себе, располагал. Другие его боялись. Он стал безраздельно руководить всей тюремной жизнью.
Мысль его работала.
– Мы должны, - втолковывал он Захарию Гроссу и Игнатию Пушкареву, разоружить тюремную охрану, вызвать по телефону якобы по срочному вопросу поочередно прокурора, полицмейстера, пристава, жандармских чинов, поодиночке арестовать их и упрятать в камеры. Затем вызвать конвойную команду якобы для производства повального обыска, разоружить ее, переодеться в форму конвойных, изобразить отправку большого этапа в Одессу и, следуя в Одессу, захватить железнодорожный состав. Всего для этой операции нам придется захватить, обезоружить и запрятать в камеры около пятидесяти человек.
– Серьезное дело!
– сказал Гроссу.
– А что? Мы все можем!
– решительно заявил Пушкарев.
Первой неудачей была записка, перехваченная тюремщиками. Котовскому во что бы то ни стало нужно было связаться с друзьями, находившимися там, по ту сторону решетки. Впрочем, в руки следствия эта записка никаких ключей не дала, плану побега не повредила, а связь со своими друзьями Котовский все-таки установил.
Делопроизводство же шло своим чередом. Аппарат юстиции усердно работал. Следствие фиксировало факт за фактом, папки все больше разбухали, машинистки перестукивали на пишущих машинках протоколы, все это нумеровалось, подшивалось... Шутка сказать - подготовить для слушания такое дело!
Требовалось для судебного разбирательства иметь своего адвоката. Котовский остановил свой выбор на талантливом, успешно уже выступавшем в суде защитнике Гродецком. Гродецкий имел доступ в тюрьму. Он тоже изучал материалы этого дела. Немногим можно было помочь подзащитному, слишком очевидны сами факты, слишком велика ярость властей и негодование всего так называемого общества. Тем не менее защитник наметил линию, какой будет придерживаться.
В первое свое посещение подзащитного Гродецкий попал в тюрьму в прогулочное время. Тюремный двор походил на большой каменный мешок. Гродецкий увидел арестантов, бродивших по двору с опущенными головами, унылых, вялых, в серых тюремных халатах, неудобных, путавшихся в ногах.
И в этой толпе резко выделялась высокая, стройная фигура человека, одетого в обыкновенное, гражданское платье. Этот рослый человек был в сапогах, бриджах, в светло-зеленой вязаной куртке, плотно облегавшей его хорошо сложенную, могучую фигуру. И держался этот человек совсем иначе. Опустив правую руку на плечо своего собеседника, он быстро шагал, размахивая левой рукой, и что-то с жаром доказывал. И столько жизненной силы, столько характера было в этом человеке!
Гродецкий
– Кто это такой - в зеленой вязанке?
– спросил Гродецкий тюремного надзирателя.
Надзиратель ответил с гордостью:
– Разве вы не знаете? Это наш знаменитый Котовский.
И ответ тюремного стража тоже поразил тюремного защитника. "Наш знаменитый Котовский"! По-видимому, Котовский находил дорогу даже в самые загрубелые, в самые очерствелые сердца.
"Так вот он каков, мой подзащитный!
– думал Гродецкий, все еще стоя неподвижно в неприглядном тюремном дворе.
– Недаром он держал в страхе и трепете "блюстителей порядка", аристократов и баловней судьбы!"
6
Вначале все шло удачно. В прогулочный час двое из одиночной постучали в дверь и попросились в уборную. Когда надзиратель выпустил их и стал закрывать камеру, его схватили, связали, обезоружили и сунули в ту же самую камеру. Во втором коридоре надзирателю наставили револьвер, отобранный у первого надзирателя, и тоже связали его.
Прогулка в тюремном дворе продолжалась, а там, в самом здании, шла работа втихую, без шума и крика, без единого выстрела.
Вскоре коридорные надзиратели все до одного были упрятаны в камеры. Успешно прошла операция по заранее разработанному плану и во дворе. Путем обмана отняли ключи от тюремных ворот, отперли ворота. Дальше следовало оставаться на местах, вызвать и арестовать целый ряд служебных лиц, затем вызвать конвойную команду...
Но при виде открытых ворот у некоторых не хватило выдержки. Семнадцать человек, не подчиняясь разработанному плану, выбежали наружу... нарвались на патруль... Были снова задержаны и возвращены в тюрьму.
Котовский не сердился. Что поделаешь - нельзя положиться на каждого, уж очень пестрая публика наполняет многочисленные камеры тюрьмы.
Котовский спокойно заявил, что план побега был разработан им. Его заперли в одиночную камеру, рядом с политическими.
Какой богатый материал получили газетные репортеры! Какая сенсация!
"Неудачный побег семнадцати "анархистов" из тюрьмы!.."
"Возглавлял побег известный атаман Котовский!.."
Тюремная администрация вызывала поодиночке сконфуженных и обескураженных надзирателей.
– Как же вы так прохлопали, что вас самих пересажали, как кур в курятник?!
Начальник тюрьмы, глядя на толпу заключенных в прогулочном дворе, в ярости сжимал кулаки:
– Ну подождите же! Я покажу вам, как совершать побеги! Вы у меня поплачете!
И обернувшись к сопровождавшему его дежурному офицеру:
– Свидания с родственниками прекратить! Прогулку сократить до десяти минут в сутки! Выпускать на прогулку поодиночке! Убрать койки из камер, пусть валяются, как свиньи, на полу!
Седьмого мая 1906 года в знак протеста семнадцать арестованных объявили голодовку. К ним примкнула вся тюрьма. Требовали отмены репрессий и улучшения тюремной пищи. Надзиратели бегали от камеры к камере, уговаривали есть. Кашевары уносили нетронутые бачки с баландой. Кухонные мужики выливали обед в помойную яму.